* * * ("Молчите, струйки чисты... ")

Молчите, струйки чисты,
И дайте мне вещать.^а
Вы, птички голосисты,
Престаньте воспевать!^б

Пусть в рощах раздаются
Плачевные слова!
Ручьями слезы льются,
И стонут дерева.^в

Ты здесь, моя отрада,^г
Любезной пастушок,
Со мной ходил от стада^д
На крутой бережок.^е

Я здесь с тобой свыкалась
От самых лет младых
И часто наслаждалась
Любовных слов твоих.^ж

Уж солнышко спустилось
И село за горой,
И поле окропилось
Вечернею росой.

Прохладные часы
И на едине плачу,
Лишась твоей красы.

Целую те пруточки,
С которых ты срывал
Прекрасные цветочки
И мне пучки вязал.

Слезами обливаю^з
Зеленые листы,
В печали презираю
Приятные плоды.^и

Я часто вижу власно
Тебя во древесах,^й
Бегу туда напрасно,
Хочу обнять в слезах.^к

Но только тень пустая^л
Меня нещастну льстит.^м
Смущаюся, теряя
Приятной мне твой вид.

Лишь только ветр листами

Я тотчас меж кустами
Тебя ищу, мой свет.^н

От всякой перемены
Всечастно я крушусь
И, муча слабы члены,
На каждой слух стремлюсь.^о

Примечания

Печатается по первому полному изданию с указанием в сносках вариантов по рукописным сборникам: ГПБ, Q. XIV. 124, № 33, обозначаемому сокращенно ГПБ, И. О. Селифонтова (ИРЛИ, ф. 265, оп. 2, № 473), обозначаемому сокращенно Сел., Государственного исторического музея, собрание Барсова, 2450, № 252, стр. 468—470, обозначаемому сокращенно ИМ, и Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, ф. 299, собрание Н. С. Тихонравова, 610, № 65, л. 54 об., обозначаемому сокращению БЛ.

Местонахождение подлинника не известно.

Впервые напечатано частично (стихи 17—22) — Рит. 1748, стр. 59, § 62, полностью — М. Чулков. Собрание разных песен, ч. I. СПб., 1770, стр. 77—79.

Датируется предположительно не позднее 19 января 1747 г., когда состоялась журнальная резолюция Академической канцелярии о сдаче в набор «Риторики» Ломоносова (т. VII наст. изд., стр. 806).

В § 62 «Риторики», где идет речь о «распространении слова от времени», Ломоносов говорит о тех случаях, когда в литературном произведении «количество времени представляется обстоятельствами, друг другу следующими, как мерою измеренное», и в качестве примера приводит следующие стихи:

Уж солнышко спустилось
И село за горой,
И поле окропилось
Вечернею росой.
Я в горькой скуке трачу
Прохладные часы

и прочая

(т. VII наст. изд., стр. 143).

ином варианте тот же текст напечатан в 70-х годах этого же столетия М. Д. Чулковым. Ни в одном из источников автор стихотворения не назван.

А. С. Будилович, который, как видно, не знал ни публикации Чулкова, ни перечисленных выше рукописных сборников, признал приведенные в «Риторике» шесть стихов «оригинальными», т. е. сочиненными Ломоносовым, и предположил при этом, что они являются «началом одного идиллического стихотворения, не известного нам вполне, но, вероятно, известного в свое время, если в конце отрывка (в «Риторике») можно было поставить „и прочая“, оборвав стихи почти на запятой» (Будилович, I, стр. 107 и 118).

М. И. Сухомлинов, который, как и Будилович, не учел публикации Чулкова, но был знаком с рукописным сборником ГПБ, оказался осторожнее и не включил стихотворения «Молчите, струйки чисты» в основной текст своего издания, ограничившись тем, что привел его все целиком в примечаниях (Акад. изд., т. I, стр. 104—105 втор. паг.).

Что касается современных исследователей, то все те из них, кому случалось писать об этом стихотворении, склоняются к мысли, что оно принадлежит Ломоносову (Берков, стр. 64 и 295, прим. 4; П. Н. Берков. Ломоносов и фольклор. «Ломоносов», II, стр. 114—115; И. Н. Розанов. Песни русских поэтов. «Библиотека поэта», малая серия, Л., 1950, стр. 50). Наиболее веские доводы в пользу такого взгляда выдвинуты П. Н. Берковым. Они сводятся к тому, 1) что «Ломоносов приводил в „Риторике“ примеры только из своих произведений», 2) что данное стихотворение «по настроению, стилю и языку вполне совпадает с его [Ломоносова] ранними стихотворениями эротического содержания, которые в осколках дошли до нас в „Письме о правилах российского стихотворства“», и 3) что «по характеру и фактуре стиха» оно близко к несомненно ломоносовскому переводу анакреонтического стихотворения «Ночною темнотою» (стихотворение 134).

Как ни убедительны, казалось бы, все эти аргументы, как ни внушительно проявленное учеными единомыслие, нельзя не признать все же, что полной уверенности в авторстве Ломоносова нет. В высказываниях П. Н. Беркова чувствуется недаром некоторая доля сомнения («Ломоносов», II, стр. 114): почва для сомнений есть.

Примеры для «Риторики» Ломоносов брал действительно, насколько мы знаем, только из своих собственных произведений, оригинальных и переводных. Но можно ли поручиться, что он ни разу не поступил иначе? Кто помешал бы ему процитировать в одном случае в виде исключения чужие стихи? Что препятствовало ему, например, дать отрывок из песенки А. П. Сумарокова, с которым в пору работы над «Риторикой» отношения были еще, как оценивал их тогда сам Ломоносов, «приятельские» (т. X наст. изд., письмо 13). В интересующем нас стихотворении есть налет той свойственной пасторальному жанру искусственности, какая наблюдается в сумароковских пасторалях того времени, есть и присущая тем же его произведениям тяга к простонародной лексике («дерева́», «солнышко», «пруточки», «пучки вязал», «мой свет», «крушусь» и т. п.). Этого, разумеется, еще мало, чтобы говорить утвердительно об авторстве Сумарокова, но возможность его авторства не исключена.

Но если допустить, что песенка была сочинена Ломоносовым, то почему же такой превосходно осведомленный литератор, как М. Д. Чулков, выпуская свой сборник после выхода в свет ряда прекрасно ему знакомых, конечно, изданий ломоносовской «Риторики», напечатал данную песню без обозначения имени знаменитого автора? Почему так же поступили и все без исключения составители рукописных сборников? И почему обошли это стихотворение своим вниманием составители первых двух посмертных собраний сочинений Ломоносова (Соч. 1778 и Соч. 1784 — оба вышли в свет уже после появления чулковского сборника), осведомленные еще основательнее, чем Чулков, и положившие много труда на отыскание неопубликованных ломоносовских стихов? Это очень серьезные факты, с которыми нельзя не считаться и которые во всяком случае вполне оправдывают осторожность, проявленную М. И. Сухомлиновым.

Со мной ходил от стада
На крутой бережок.

Во втором стихе мы видим совсем не свойственное Ломоносову нарушение стихотворного размера: ведь даже в порядке «пиитической вольности» едва стал бы Ломоносов переносить ударение в слове «крутой» на первый слог (ср. «Взойди на брег крутой высоко» в стихотворении 27). В рукописных сборниках встречается вариант, где размер стиха кем-то выправлен путем замены «крутого бережка» совсем уж чуждым Ломоносову «желтым бережком».

Настаивать после этого на том, что стихотворение «Молчите, струйки чисты» написано безусловно Ломоносовым, было бы неосмотрительно.