СТИХИ НА ТУЯСОК
Между 1732 и 1734
Печатается по первой посмертной публикации академика Н. Я. Озерецковского (Путешествия академика Ивана Лепехина, ч. IV. В 1772 году. СПб., 1805, стр. 303) с указанием в сносках вариантов по второй публикации в книге С. К. Смирнова «История Московской славяно-греко-латинской академии» (М., 1855, стр. 250—251).
Местонахождение рукописи неизвестно.
Впервые напечатано — Путешествия академика Ивана Лепехина, ч. IV. В 1772 году. СПб., 1805, стр. 303.
Датируется предположительно 1732—1734 гг. Публикуемые стихи, написанные Ломоносовым в период пребывания в Московской славяно-греко-латинской академии, были сочинены, вероятнее всего, в те годы, когда он, находясь в средних классах, проходил «пиитику» и упражнялся в русском и латинском стихотворстве. По словам историка, глубоко изучившего ученический быт того времени, «ученик с этих классов имел возможность заявлять свою ученость даже вне школы своими виршами и орациями» (М. Линчевский. Педагогия древних братских школ и преимущественно древней Киевской академии. «Труды Киевской духовной академии», 1870, август, стр. 463). В средние классы Ломоносов, по сведениям одного из первых его биографов, М. И. Веревкина, изучавшего «архив Заиконоспасского монастыря», перешел в 1732 г., а в высшие классы был переведен в 1734 г. (Соч. 1784, ч. I, стр. VI; ср. «Ломоносов», II, стр. 21). Правильность предлагаемой датировки подтверждается тем, что в 1732 г. учителем русского и латинского стихосложения в классе пиитики был назначен Ф. Кветницкий (С. Смирнов, ук. соч., стр. 218), давший оценку публикуемым стихам Ломоносова (см. ниже).
стр. 303). Вторично и, судя по разночтениям, с другого, может быть, оригинала напечатал их в 1855 г., как указано выше, историк и ректор Московской духовной академии С. К. Смирнов, располагавший материалами ее архива. Чьей рукой написаны были оригиналы, которыми пользовались эти два публикатора, мы не знаем.
Публикуемые стихи являются первым известным нам поэтическим опытом Ломоносова. В публикации Н. Я. Озерецковского им предшествует следующее маловразумительное пояснение: «Сочинение г. Ломоносова в Московской академии за учиненный им школьный проступок. Calculus dictus». Можно сказать с уверенностью, что автором этих туманных строк был не Озерецковский, превосходно владевший русским литературным языком и выражавшийся точно и ясно. Формула «Сочинение... за... проступок» по меньшей мере неясна. Значит ли это, что Ломоносову в наказание за проступок было предписано сочинить русские стихи или же что в стихах аллегорически описан этот проступок, решить трудно. Что же касается латинских слов «Calculus dictus» («calculus» — в прямом значении «камешек», а в переносном — «счет», «расчет»; «dictus» — «сказанный»), то на этот счет имеется такое сообщение: «Калькулюс — выдумка иезуитской педагогии, заимствованная нашей [Киевской] Академией, имел назначение заставить учеников волею или неволею изучить в совершенстве латинский язык, для чего положено было школьным уставом каждому ученику говорить по-латыни как в классе, так и вне класса. Ученику, начиная с класса Грамматики, говорившему не по-латыни или сказавшему какую-нибудь фразу хотя и по-латыни, но против грамматики, или же произнесшему наконец какое-либо неприличное слово, такому ученику вешали на шею калькулюс. Провинившийся, заметив ту же или другую неисправность в своем товарище, имел право передавать калькулюс сему последнему. У какого ученика переночевал калькулюс, того наказывали» (М. Линчевский, ук. соч., стр. 462). Калькулюсом назывался «узенький, столпцеватый бумажный сверток, вложенный в небольшой футляр» (В. Аскоченский. Киев с древнейшим его училищем, Академиею, ч. I. Киев, 1856, стр. 144). По совершенно справедливому предположению Г. А. Воскресенского, калькулюс был, по-видимому, в ходу и в Московской академии, где почти весь педагогический персонал состоял из бывших воспитанников Киевской академии (Годичный акт в Московской духовной академии 1 октября 1890 г. М., 1890, стр. 19). Таким образом, смысл слов «Calculus dictus» понятен: публикуемые стихи имели бесспорно связь с каким-то ученическим проступком Ломоносова, но какова была эта связь и в чем именно заключался проступок, остается все-таки неясным.
Публикуемые стихи носят шуточный, несомненно аллегорический характер и приводят на память весьма известное признание Ломоносова, которое находим в одном из писем, написанных им уже в зрелом возрасте: «Обучаясь в Спасских школах [т. е. в Московской славяно-греко-латинской академии], имел я со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодоленную силу имели» (1753 г.; т. X наст. изд., письмо 28).
В этих ученических стихах, еще чисто силлабических и засоренных не соответствующими их жанру славянизмами («егда», «ясти», «бо»), еще нельзя распознать будущего автора торжественных и глубокомысленных од, основоположника тонического стихосложения и блюстителя «чистоты штиля», но в смысле простоты и легкости эти стихи выгодно отличаются от современных им, сходных по форме стихов Тредиаковского. Это оценил, видимо, и учитель Ломоносова Ф. Кветницкий: на листке с его стихами Кветницкий написал: «Pulchre» («Прекрасно»).
«небольшие стихи» и на латинском языке и что, перебравшись в 1735 г. из Москвы в Петербург, продолжал перед отъездом за границу упражняться «в стихотворении» (Соч. 1784, ч. I, стр. VI—VII). Однако никаких других, относящихся к этому времени поэтических произведений Ломоносова, кроме публикуемого, пока не отыскано.
1 Туясок — цилиндрический сосуд из бересты с деревянными дном и крышкой; сельские жители наших северных областей пользуются и по настоящее время туясками для переноски жидкостей — молока, кваса, браги и т. п., иногда и меда. Заглавие «Стихи на туясок» довольно загадочно. Не назван ли в данном случае туяском тот самый «небольшой футляр» для калькулюса, о котором говорит В. Аскоченский?
а В публикации Озерецковского заглавие напечатано под стихами, а в публикации Смирнова оно отсутствует.
б