ПРОГРАММА
Смотреть на роскошь преизобилующия натуры, когда она в приятные дни наступающего лета поля, леса и сады нежною зеленью покрывает и бесчисленными родами цветов украшает; когда текущие в источниках и реках ясные воды с тихим журчаньем к морям достигают, и когда обремененную семенами землю то любезное солнечное сияние согревает, то прохлаждает дождя и росы благорастворенная влажность; слушать тонкий шум трепещущихся листов и внимать сладкое пение птиц есть чудное и чувства и дух восхищающее увеселение. Ожидать плодородия от полей и садов, в поте лица посеянных и насажденных, взирать на зыблющиеся желтые класы и на плоды, обременившие ветви и руку господина своего, уже к себе привлекающие, есть сладчайшая и труд понесенный в забвение приводящая надежда. Собирать полные рукояти благословенныя жатвы и зрелые плоды неповинною рукою и теми наполнять гумна и житницы свои вожделенное и без опасностию огражденное есть удовольствие. Но высшее всего, и сердце и ум наш к небу возводящее, спасительное есть дело представлять в уме своем непостижимое величество и непонятную премудрость всевышнего зиждителя, показавшего нам сие толь дивное позорище, сложенное из различных тварей на увеселение и пользу нашу, и за сие благодарить его щедроте.
Сии суть истинные блаженства рода человеческого и беспорочные преимущества, которыми хвалятся древние веки, успокоившие первых обитателей вселенныя, и которыми, может быть, и ныне некоторые, препровождая неповинную и безмятежную жизнь, услаждаются.
Но хотя они толь приятны, вожделенны, полезны и святы, однако могут приведены быть в несравненно высшее достоинство, чего должно искать в подробном познании свойств и причин самих вещей, от которых сии блаженства и преимущества происходят. Кто, разобрав часы, усмотрел изрядные и приятные фигуры частей, пристойное их расположение, взаимный союз и самую причину движения, не больше ли веселится их красотою, не надежнее ли чает в них постоянного движения, не безопаснее ли полагается на их показание времени, не вящше ли удивляется хитрому художеству и хвалит самого мастера, нежели тот, кто смотрит только на внешний вид сея машины, внутреннего строения не зная? Равным образом, кто знает свойства и смешение малейших частей, составляющих чувствительные тела, исследовал расположение органов и движения законы, натуру видит, как некоторую художницу, упражняющуюся перед ним без закрытия в своем искусстве, видит, как она почти умерщвленные от зимнего хладу древа весною паки оживляет, как обогащает лето жатвою и плодами и готовит семена к будущему времени, как день и ночь, зной и стужу умаляет и умножает, движет и удерживает ветры, дождь ниспускает, зажигает молнии и громом смертных устрашает, управляет течение вод и прочие удивительные действия производит; коль вящшее увеселение имеет он перед тем, кто только на внешний вид вещей смотрит и вместо самих почти одну тень оных видит. Кто таковые мысленные рассуждения о натуральных вещах в гражданских или домостроительских предприятиях в действие производит, того надежда об окончеваемых его делах тем тверже есть и увеселительнее, тем безопаснее и полнее есть его удовольствие по окончании оных, тем яснее видит он сокровенные силы рачительныя натуры в произведении самих оных вещей. Но кто притом представляет еще всесильного строителя и начальника натуры, взирает просвещенным и проницающим оком в сокровенные внутренности многообразных тварей, видит взаимным союзом соединенные и стройным чином расположенные их части, таинства иным несведомые, в которых непостижимая зиждителева премудрость тем великолепнее является, чем тончае есть оных строение, тот не токмо легкими крилами благоговения к небу восхищается, но и сам якобы в некое обожение приходит.
физика. Она разделяет смешение, различает сложение частей, составляющих натуральные вещи, усматривает в них взаимные действия и союз, показывает оных причины, описывает непоколебимо утвержденные от создателя естественные уставы и в уме воображает, что от чувств наших долготою времени, дальностию расстояния или дебелостию великих тел закрыто, или для безмерной тонкости оным не подвержено.
Сея толь полезныя и достохвальныя науки основанием суть надежные и достоверные опыты над разными телами и оных действиями, с надлежащею осторожностию учиненные, из которых выводят и поставляют мысленные физические предложения, показывают и доводами утверждают причины натуральных перемен и явлений. Для того приступающим к учению натуральной философии предлагаются в академиях прежде, как подлинное основание, самые опыты, посредством пристойных инструментов, и присовокупляют к ним самые ближние и из опытов непосредственно следующие теории.
Императорской Академии Наук здесь присутствующие члены по узаконению премудрого ее основателя Петра Великого, кроме обыкновенных трудов, которые от них полагаются на изыскание новых приращений в высоких науках, должны трудиться в наставлении молодых людей. По сему узаконению они в сей должности хотя и упражняются, однако их учения по сие время предлагались на чужих языках, и так купно и физические опыты в Академии Наук на российском языке никогда толкованы не были. Но как уже в Академическое собрание некоторые российские профессоры вступили, то по указу Правительствующего Сената, Академии Наук президент, ее императорского величества действительный камергер и кавалер, граф Кирила Григорьевич Разумовский, определил, чтобы тоя ж Академии член и профессор, господин Ломоносов, показывал публично физические опыты по сокращенной Вольфианской экспериментальной физике, и оные бы толковал на российском языке. Которые за помощию божиею начнет он в Академии Наук, в физических камерах, сего июня 20 дня, пополудни, в начале третьего часа и будет оные показывать подважды в неделю по вторникам и пятницам, по два часа на день.
Печатана в Санктпетербурге при императорской Академии Наук июня 19 дня 1746 году.
Текст печатается по отдельному печатному листку на русском языке, хранящемуся в Архиве АН СССР (ф. 21, оп. 7, № 54; 24 экземпляр — ф. 3, оп. 1, № 102, лл. 151—152). Подлинная рукопись „Программы“ не сохранилась.
„Программа“ была напечатана А. Ф. Смирдиным в 1847 г. в его издании „Сочинений М. В. Ломоносова“ (т. I, СПб., 1847, стр. 802—807) и перепечатана в „Материалах для истории имп. Академии Наук“ (т. 8, СПб., 1895, стр. 126—128, № 171).
„Программа“ была представлена Ломоносовым на заседание Конференции Академии Наук 13 июня 1746 г. (см. Протоколы Конференции, т. II, стр. 151) и напечатана 19 июня 1746 г. Составление и опубликование „Программы“ было вызвано следующими обстоятельствами. 17 октября 1745 г. указом Сената, одновременно с разрешением печатания перевода „Волфианской экспериментальной физики“, было предложено „профессору Ломоносову на русском диалекте читать лекции“ Билярский, стр. 72). Публичному курсу лекций по физике, читаемых впервые на русском языке, Ломоносов придавал большое значение и стал к нему усиленно готовиться. Чтение курса он сразу же решил связать с подготовкой своих национальных кадров физиков и химиков.
В конце 1745 г., повидимому в ожидании выхода из печати своего перевода курса „Волфианской экспериментальной физики“, Ломоносов к чтению лекций еще не приступил. Он обратился по этому вопросу в Конференцию только в начале следующего года. В своем заявлении, прочитанном в Конференции 21 марта 1746 г., Ломоносов писал:
„Следуя указу Правительствующего Сената, которым мне предписано для распространения книги, недавно переведенной мною на российский язык и отпечатанной в академической типографии, показать интересующимся физические опыты и объяснить их по-русски, я прошу вас, известнейшие мужи, чтобы, но истечении ближайших праздничных дней, мне было дозволено пользоваться инструментами, применяемыми в этой Академии для воспроизведения физических опытов, и чтобы славный Рихман соблаговолил передать их мне до тех пор, пока я не закончу курса физических лекций. В общем, хотя не сомневаюсь, что мои лекции будут посещаться многочисленными слушателями, однако тем не менее думаю, что они будут в неопределенные сроки. Поэтому считаю целесообразным, чтобы из числа студентов были назначены два или три, которые аккуратно посещали бы мои физические лекции и, положив основание в естественной истории, затем могли бы приступить к химии и упражняться под моим руководством в химической практике в химической лаборатории (которая в этом году будет несомненно учреждена). Но так как в этой Академии число учащих гораздо больше числа учащихся, то считаю необходимым от общего имени академиков просить Правительствующий Сенат издать указ о переводе в эту Академию нескольких избранных студентов из Невской, а также из Новгородской семинарий“ (Модзалевский, стр. 333—334). Обсудив предложения Ломоносова, Конференция Академии Наук решила запросить отсутствующего на заседании руководителя Физического кабинета Академии Наук акад. Г. В. Рихмана о возможности предоставления Ломоносову физических приборов, а также о желательности прочтения Рихманом подобного публичного курса по экспериментальной физике на латинском языке. Студентам было предложено аккуратно посещать лекции обоих профессоров. В отношении основного требования Ломоносова о необходимости увеличения числа слушателей его лекций за счет „избранных студентов из Невской, а также из Новгородской семинарий“ Конференция определенного решения не приняла (Протоколы Конференции, т. II, стр. 128—129).
„Так как проф. Ломоносов пожелал, чтобы в его пользование были представлены физические приборы, ввиду того, что Сенат обязал его читать публичные лекции по экспериментальной физике на русском языке, то он готов передать ему эти приборы согласно каталога; он же будет читать механику слушателям, если таковые будут и если Академия это одобрит. С согласия всех это было одобрено. Проф. Рихман наконец прибавил свое заявление о том, что он приготовит приборы для изучения электрических явлений, каковыми приборами можно будет оборудовать физический кабинет, если только будет назначена определенная сумма денег для возмещения потребных издержек, и приложил счет произведенных им из собственных денег расходов, составляющих двадцать рублей. По этому вопросу было решено, чтобы профессор сам определил сумму, которую он считает достаточной на нужные расходы, и, во-вторых, чтобы ему возместили сделанные из собственных денег расходы“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 129—130).
Получив возможность пользоваться необходимыми ему физическими приборами, Ломоносов установил, что их прежде всего нужно отремонтировать, а некоторые изготовить заново. Поэтому 15 мая 1746 г. он потребовал от Канцелярии Академии, „чтоб в экспедиции лаборатории химических и инструментальных наук все употребляемые им физические инструменты починивать и вновь, что принадлежит до физических операций, по указанию его, Ломоносова, делать и по сделании отдавать ему с росписками; того ради определено: в показанной экспедиции физические инструменты, что ко оным принадлежать будет, починивать и вновь по указанию его, Ломоносова, делать без замедления и отдавать ему с росписками, дабы в том ему в делании физических операций помешательства не произошло, и о том в ведомство советника господина Нартова для исполнения сего дать копию“ (Билярский, стр. 84).
Были получены „пять рублев“ „на мелкие расходы, что при физических экспериментах часто случаются“ (Билярский, стр. 84; Модзалевский, стр. 324—335).
Интерес к первому в России публичному курсу лекций Ломоносова на русском языке по экспериментальной физике был большой. Пожелал его послушать и президент Академии К. Г. Разумовский. 2 июня 1746 г. „Ломоносову было объявлено...“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 148—149).
11 июня 1746 г. на заседании Конференции в присутствии президента было решено назначить начало лекций на 3—5 часов пополудни в будущую пятницу и позаботиться о том, чтобы „все были оповещены об этом объявлением на русском языке, так как вероятно многие будут с интересом слушать лекции. Шумахер выразил свое мнение, что для удовлетворения любопытства многих следовало бы, чтобы явления электричества, над которым в настоящее время трудятся ревнители экспериментальной физики, были продемонстрированы публично проф. физики Рихманом, который до сих пор занимался изучением этих явлений“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 150—151).
В соответствии с этим решением Канцелярия Академии Наук того же 11 июня 1746 г. постановила: „Приказом Пр. Сената прошлого 1745 года октября 19 дня между прочим велено профессору Ломоносову на русском языке показывать лекции, чего ради его с-во граф президент, будучи сего числа в Конференции: определил: по силе означенного указу ему, Ломоносову, на русском языке показывать лекции, пока ее императорское величество изволит пробыть в Петергофе, в каждой неделе по пятницам после полудни, того ради об этом в Кадетской корпус, в Канцелярию главной артиллерии и фортификации и в Медицинскую канцелярию послать промемории и в оных объявить, ежели кто желает означенные лекции слушать, тем позволяется быть в Академии, а в какие и с которого и по которой час те лекции продолжаться будут, о том для лучшего усмотрения оным канцеляриям послать при промемориях объявления“ (Билярский, стр. 85).
„Программа“ была составлена Ломоносовым на русском языке. 13 июня он прочитал ее на заседании Конференции, на котором „было решено сообщить ее раньше академикам, чтобы решить, может ли она быть напечатана от имени Академии Наук, в каковом случае она должна быть переведена на латинский язык“ (Протоколы Конференции, т. II, стр. 151).
„Программа“ Ломоносова на латинский язык не переводилась. Известны и сохранилась только ее русские тексты.
„Программе“ день, т. е. 20 июня.
О первой лекции в „С. -Петербургских Ведомостях“ № 50 от 24 июня 1746 г. было сообщено следующее:
„Сего июня 20 дня, по определению Академии Наук президента, ее императорского величества действительного камергера и ордена св. Анны кавалера, его сиятельства графа Кирилла Григорьевича Разумовского, той же Академии профессор Ломоносов начал о физике экспериментальной на российском языке публичные лекции читать, причем сверх многочисленного собрания воинских и гражданских разных чинов слушателей и сам господин президент Академии с некоторыми придворными кавалерами и другими знатными персонами присутствовал. Для сегодняшнего праздника вторая лекция отложена до наступающего четвертка, а впредь оные еженедельно будут продолжаться по вторникам и пятницам, от трех до пяти, часов пополудни“ (см. также: Протоколы Конференции, т. II, стр. 153).
„Ломоносов известил Конференцию о том, что он по приказу его сиятельства президента отложил свои лекции по экспериментальной физике до возвращения его сиятельства президента“ (Протоколы Конференции. т. II, стр. 154).
5 августа 1746 г. в „С. -Петербургских Ведомостях“ вновь извещалось: „Охотникам до физики экспериментальной через сие объявляется, что Академии Наук профессор господин Ломоносов с предбудущей пятницы попрежнему в положенные часы, а именно от трех до пяти часов, начнет продолжать свои публичные лекции“. Никаких данных о том, сколько времени продолжались лекции Ломоносова и много ли „охотников до физики экспериментальной“ их посещало, пока не обнаружено.