Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санктпетербургской императорской Академии Наук майя 26 дня 1761 года

ЯВЛЕНИЕ ВЕНЕРЫ НА СОЛНЦЕ, НАБЛЮДЕННОЕ
В САНКТПЕТЕРБУРГСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ
АКАДЕМИИ НАУК МАЙЯ 26 ДНЯ 1761 ГОДА

О пользе наблюдений светил небесных, а особливо тех перемен, кои редко бывают и великую пользу приносят, не нужно упоминать здесь пространно. Ведают физики, сколько оные к исследованию естественных таинств и к просвещению человеческого разума, ведают астрономы, сколько для точного определения течения главных тел сего видимого мира, ведают географы, сколько для измерения и беспогрешного разделения шара земного, ведают навигаторы, сколько для безопасного правления корабельного пути на море таковые внимательные примечания служат.

Того ради государи и правительства, справедливое имея об общей пользе попечение, не щадят своих иждивений на строение и сооружение астрономических обсерваторий, на содержание и награждение людей, знающих сию науку, и на посылки в отдаленные земли для наблюдения редко бывающих явлений небесных, каково недавно приключилось Венерино на Солнце, которое, кроме примечателей по европейским обсерваториям, многих по прочим частям света из Франции и Англии посланных астрономов удовольствует любопытство с приращением полезного знания. От здешней императорской Академии Наук посланные высочайшим повелением е. и. в. из Правительствующего сената с двойным жалованьем и с довольным снабдением других потребностей и инструментов господин надворный советник и астрономии профессор Попов и господин математики адъюнкт Румовский в сибирские отдаленные краи не преминули, чаятельно, употребить своего возможного старания в наблюдении сего явления, ежели им счастие такою же ясностию споспешествовало, какова здесь приключилась и здешних обсерваторов зрению дала чистый путь во все время прохождения Венерина, являющегося по Солнцу.

Пока же оные отдаленные наблюдения в Академию Наук сообщатся от наших и от иностранных, разделенных по частям света обсерваторов, предлагаем ученому свету учиненные здесь наблюдения сего редко бывающего приключения господином майором и адъюнктом астрономии Красильниковым и господином Кургановым, математических и навигацких наук подмастерьем поручического ранга. А чтобы ученый и науки любящий свет ведал обстоятельнее о их искусстве в астрономии и о трудах, для того прилагается здесь об них краткое известие.

Господин Красильников, ученик профессоров Делиля и Фархфарсона, с 1733 года был в Камчатской экспедиции 13 лет для астрономических наблюдений, по возвращении ездил ради таких же дел в Нарву, Ревель, Ригу и на остров Даго ради точного сочинения морских карт. Сими его наблюдениями определено расстояние долготы всего Российского государства от Петропавловской гавани, что на восточном берегу Камчатки, даже до мыса Дагерорта; также и на многих местах им показана долгота и широта внутрь Российской державы. В 1753 году посылан был он от Академии Наук в Москву для наблюдения являемого прохождения Меркурия по Солнцу. Что все он исполнил, и в академических Комментариях и Сочинениях напечатано.

Господин Курганов упражнялся много лет в астрономии на Академической обсерватории при господине Попове, также и господине Красильникове. С сим был и в вышепомянутой экспедиции в Лифляндии и Естляндии; а после того с профессором Астрономии Гришовым отправлял важные астрономические наблюдения больше года на острове Езеле и от него аттестован Академии адъюнктом. А в прошлом году истребован от Адмиралтейской коллегии в Академию Наук ради его искусства в астрономии и назначен для астрономических наблюдений к исправлению Российского атласа.

Наблюдения их на здешней Обсерватории учинены следующим образом. Перед явлением Венеры в Солнце за несколько дней определили они мгновение полудни по многим соответствующим вышинам Солнца поутру и пополудни так, что погрешность не могла быть с одну секунду, как в журнале их явствует, и проведены точные меридианы, а в 26 число поутру усмотрели по истинному времени; господин Красильников в шестифутовую о двух стеклах трубу увидел:

край Венеры на Солнце в 4 часа 10′1″;

полное вступление Венеры или прикосновение внутреннее задним ее краем в 4 часа 26′39″;

при выходе первое прикосновение передним ее краем в 10 часов 19′4″;

совершенное выступление в 10 часов 37′0″.

А господин Курганов в григорианскую трубу увидел:

первый край Венеры на Солнце в 4 часа 9′42″;

полное вступление или прикосновение задним ее краем в 4 часа 26′41″;

при выходе первое прикосновение передним ее краем в 10 часов 19′1″;

совершенное выступление в 10 часов 37′2″.

А понеже при тех трубах исправного микрометра не имелось, которым бы удобнее можно было учинить столь же нужное, как и помянутые примечания, то есть смерить самое кратчайшее Венеры расстояние от солнечного центра, принадлежащее к способному вычислению ее ширины и прочего, то употребили они для точного определения ее пути во время прохождения по Солнцу другой наилучший следующий способ.

По проведенному в Обсерватории меридиану установлена была параллактическая машина с шестифутовою трубою и при ней ретикул, то есть сеточка из одинаких шелковинок, так расположенных (как показывает фигура 8-я) в трубе таким приведением, чтобы южный солнечный край (по оборотному виду) во время каждого его прохождения в трубе шел, точно прикасаясь одного из тех волоска pe, часть дневного круга солнечного пути представляющего. Сие произвели в действие. Ибо при всяком таком наблюдении, которое не больше 2¼ минут продолжалось, была перемена в склонении Солнца весьма нечувствительна, потому что и суточная оного разность не далее шести минут простиралась. Потом попеременно один обсерватор, смотря в течение прикосновений солнечных краев и прохождения Венерина центра к шелковинкам ретикула, подавал скоропостижные сигналы, а другой, непрестанно смотря на часы, те мгновения записывал. Центр Венеры в таком прохождении точно был примечен, потому что и целого ее поперечника в том не больше 4½ секунд медлилось. Таких наблюдений взято девять, по которым и без микрометра для ожидаемой пользы от поправления астрономической теории из всего дела со всякою точностию по достоверным вычислениям, употребя при том новейшие солнечные таблицы господина де ла Каллье,¹

Многократно примечено прохождение Венерина поперечника чрез часовой круг cd в 4½ секунды времени, а солнечного около соединения в 2′17″. Из того диаметр Солнца вычислен в частях большего круга 0°31′36″, Венеры 1′2″. Следственно, величины их диаметров в содержании, как 61 к 2. Истинное время видимого соединения ² с ³ 7 час. 43′5″. Длина оных тогда была в П[етербурге] 15°36′9″. Ширина Венеры южная — 0°10′1″. Угол наклонения ее пути с кругом ширины к востоку — 81°29″.^*

^* Вышепомянутый г. Курганов по вычислению своему узнал, что сие достопамятное прохождение Венеры по Солнцу паки в 1769 году мая 23 дня по старому штилю случится, которое хотя в Санктпетербурге видеть и сумнительно, токмо многие места около здешней параллели, а особливо далее к северу лежащие, могут быть свидетелями. Ибо начало вступления воспоследует здесь в 10-м часу пополудни, а выступление — в 3-м часу пополуночи; являемо пойдет по верхней половине Солнца в расстоянии от его центра близко ²/₃ солнечного полупоперечника. А с 1769 году по прошествии ста пяти лет снова сие явление видимо быть имеет. Того ж 1769 года октября 29 дня такое же прохождение и планеты Меркурия по Солнцу будет видимо только в Южной Америке.

Кроме сих строгих астрономических наблюдений, господин коллежский советник и профессор Ломоносов любопытствовал у себя больше для физических примечаний, употребив зрительную трубу о двух стеклах длиною в 4½ фута. К ней присовокуплено было весьма не густо копченое стекло, ибо он намерился только примечать начало и конец явления и на то употребить всю силу глаза, а в прочее время прохождения дать ему отдохновение.

Ожидая вступления Венерина на Солнце около сорока минут после предписанного в эфемеридах времени, увидел наконец, что солнечный край чаемого вступления стал неявственен и несколько будто стушеван, а прежде был весьма чист и везде равен (смотри B, фигура 1); однако, не усмотрев никакой черности и думая, что усталый глаз его тому помрачению причиною, отстал от трубы. После немногих секунд, взглянувши в нее, увидел на том месте, где край Солнца показался прежде неявственен, действительно черную щербину или отрезок весьма невеликий, но чувствительный вступающия Венеры. После с прилежанием смотрел вступления другого Венерина заднего края, который, как казалось, еще не дошел, и оставался маленький отрезок за Солнцем; однако вдруг показалось между вступающим Венериным задним и между солнечным краем разделяющее их тонкое, как волос, сияние, так что от первого да другого времени не было больше одной секунды.

При выступлении Венеры из Солнца, когда передний ее край стал приближаться к солнечному краю и был (как просто глазом видеть можно) около десятой доля Венерина диаметра, тогда появился на краю Солнца пупырь (смотри A, фиг. 1), который тем явственнее учинился, чем ближе Венера к выступлению приходила (смотри фиг. 3 и 4). LS значит край Солнца, mm — выпуклистое перед Венерою Солнце. Вскоре оный пупырь потерялся, и Венера показалась вдруг без края (смотри фигуру 5); nn — отрезок, хотя весьма малый, однако явственный.

Полное вырождение, или последнее прикосновение Венеры заднего края к Солнцу при самом выходе было также с некоторым отрывом и с неясностию солнечного края.

При сем ясно примечено, что как только из оси трубы Венера выступала в близость краям отверстия, тотчас являлись цве́ты от преломления лучей, и края оныя казались неявственны тем больше, чем была от оси X [фиг. 2] далее. Для того при сей обсервации устанавливалась труба, чтобы Венера была всегда в центре отверстия, где края ее казались весьма явственны без всяких цве́тов.

По сим примечаниям господин советник Ломоносов рассуждает, что планета Венера окружена знатною воздушною атмосферою, таковою (лишь бы не большею), какова обливается около нашего шара земного. Ибо, во-первых, перед самым вступлением Венеры на солнечную поверхность потеряние ясности в чистом солнечном крае B значит, как видится, вступление Венериной атмосферы в край солнечный. Изъяснение сего явствует в фигуре 6. LS — край солнечный, PP — часть Венериной атмосферы. При выходе Венеры прикосновение ее переднего края произвело выпуклость. Сие не что иное показывает, как преломление лучей солнечных в Венериной атмосфере. LP — конец диаметра видимой солнечной плоскости (фиг. 7); sch — тело Венеры; mnn — ее атмосфера; LO — простирающийся луч к обсерваторову глазу⁴ от самого края Солнца вплоть подле тела Венеры, ежели бы атмосферы не было. Но когда есть атмосфера, тогда самого края солнечного луч Ld, преломившись в d, к

перпендикулу⁵ достигает до h и, преломившись от перпендикула, простирается к глазу смотрителеву⁶ в O. А из оптики известно, что глаз видит по той линее, которая в него входит; для того самый край Солнца L уже через преломление должен быть видим в R, по линее прямой OR, то есть далее самого края солнечного L, и ради того излишек расстояния LR представить должен пупырь на краю солнечном перед передним краем Венеры при ее выступлении.

ПРИБАВЛЕНИЕ

Сие редко встречающееся явление требует двоякого объяснения. Первым должно отводить от людей, не просвещенных никаким учением, всякие неосновательные сомнительства и страхи, кои бывают иногда причиною нарушения общему покою. Нередко легковерием наполненные головы слушают и с ужасом внимают, что при таковых небесных явлениях пророчествуют бродящие по миру богаделенки, кои не токмо во весь свой долгий век о имени астрономии не слыхали, да и на небо едва взглянуть могут, ходя сугорбясь. Таковых несмысленных прорекательниц и легковерных внимателей скудоумие ничем, как посмеянием, презирать должно. А кто от таких пугалищ беспокоится, беспокойство его должно зачитать ему ж в наказание за собственное его суемыслие. Но сие больше касается до простонародия, которое о науках никакого понятия не имеет. Крестьянин смеется астроному, как пустому верхогляду. Астроном чувствует внутреннее увеселение, представляя в уме, коль много знанием своим его превышает, человека себе подобно сотворенного.

Читая здесь о великой атмосфере около помянутой планеты, скажет кто: подумать-де можно, что в ней потому и пары́ восходят, сгущаются облака, падают дожди, протекают ручьи, собираются в реки, реки втекают в моря, произрастают везде разные прозябения, ими питаются животные. И сие-де, подобно Коперниковой системе, противно-де закону.

От таковых размышлений происходит подобный спор о движении и о стоянии Земли. Богословы западныя церкви принимают слова Иисуса Навина, глава 10 стих 12, в точном грамматическом разуме и потому хотят доказать, что Земля стоит.

Но сей спор имеет начало свое от идолопоклоннических, а не от христианских учителей. Древние астрономы (еще задолго до рождества Христова): Никита Сиракузянец признал дневное Земли около своей оси обращение, Филолай — годовое около Солнца. Сто лет после того Аристарх Самийский показал солнечную систему яснее. Однако эллинские жрецы и суеверы тому противились и правду на много веков погасили. Первый Клеант некто доносил на Аристарха, что он по своей системе о движении Земли дерзнул подвигнуть с места великую богиню Весту, всея Земли содержательницу, дерзнул беспрестанно вертеть Нептуна, Плутона, Цересу, всех нимф, богов лесных и домашних по всей Земли. Итак, идолопоклонническое суеверие держало астрономическую Землю в своих челюстях, не давая ей двигаться, хотя она сама свое дело и божие повеление всегда исполняла. Между тем астрономы принуждены были выдумывать для изъяснения небесных явлений глупые и с механикою и геометриею прекословящие пути планетам, циклы и эпициклы (круги и побочные круги).

Жаль, что тогда не было таких остроумных поваров, как следующий:

Один твердил: Земля, вертясь, круг Солнца ходит;
Другой — что Солнце все с собой планеты водит;
Один Коперник был, другой слыл Птоломей.

Хозяин спрашивал: — Ты звезд теченье знаешь?
Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?
Он дал такой ответ: — Что в том Коперник прав,
Я правду докажу, на Солнце не бывав.

Который бы вертел очаг кругом жаркого?

Коперник возобновил, наконец, солнечную систему, коя имя его ныне носит, показал преславное употребление ее в астрономии, которое после Кеплер, Невтон и другие великие математики и астрономы довели до такой точности, какую ныне видим в предсказании небесных явлений, чего по земностоятельной системе отнюдь достигнуть невозможно.

Несказанная премудрость дел божиих хотя из размышления о всех тварях явствует, к чему предводительствует физическое учение, но величества и могущества его понятие больше всех подает астрономия, показывая порядок течения светил небесных. Воображаем себе тем явственнее создателя, чем точнее сходствуют наблюдения с нашими предсказаниями; и чем больше постигаем новых откровений, тем громчае его прославляем.

Священное писание не должно везде разуметь грамматическим, но нередко и риторским разумом. Пример подает святый Василий Великий, как оное с натурою согласует и в Беседах своих на шестодневник ясно показывает, каким образом в подобных местах библейские слова толковать должно. Беседуя о Земли, обще пишет: „Аще когда во псалмех услышиши: Аз утвердих столпы ея; содержательную тоя силу столпы речени быти возмни“ (беседа 1). Рассуждая слова и повеления божия в миросоздании „И рече бог“ и другие, следующее объявляет: „Кая потреба слова могущим от самаго ума общити друг другу советы“ (беседа 2), явно изъявляя, что слова божеские не требуют ни уст, ни ушей, ни воздуха к сообщению взаимному своего благоволения, но ума силою разглагольствуют. И в ином месте (беседа 3) то ж о изъяснении таковых мест подтверждает: „В проклятстве Израилю будет тебе, — глаголет, — небо медяно: Что сие глаголет? Всеконечную сухость и оскудение воздушных вод“. Упоминающиеся часто в Библии божие чувства толкуя, так пишет: „И виде бог, яко добро: не само тое утешное некое зрение моря слово показует богу явити. Не очима бо зрит доброты здания творец; но неизглаголанною премудростию видит бывающая“. Не довольно ли здесь великий и святый сей муж показал, что изъяснение священных книг не токмо позволено, да еще и нужно, где ради метафорических выражений с натурою кажется быть не сходственно?

А благоразумные и добрые люди должны рассматривать, нет ли какого способа к объяснению и отвращению мнимого между ними междоусобия, как учинил вышереченный премудрый учитель нашея провославныя церкви. Которому согласуясь, Дамаскин святый, глубокомысленный богослов и высокий священный стихотворец, в Опасном издании православныя веры (кн. 2, гл. 6), упомянув разные мнения о строении мира, сказал: „Обаче аще же тако, аще же инако; вся божиим повелением быша же и утвердишася“. То есть: физические рассуждения о строении мира служат к прославлению божию и вере не вредны. То же и в следующих утверждает: „Есть убо небо небесе, первое небо повыше тверди суще. Се два неба: и твердь бо назва бог небо. Обычно же священному писанию и воздух небом звати, за еже зретися горе́. Благословите бо, глаголет, вся птицы небесныя, воздушныя глаголя, воздух бо летательных есть путь, а не небо. Се три небеса, яже божественный рече апостол. Аще же и седмь поясы седмь небеса прияти восхощеши, ничто же слову истины вреждает“. То есть: хотя кто и древние эллинские мнения о седми небесах примет, священному писанию и Павлову сказанию не вредно.

Василий Великий, о возможности многих миров рассуждая, пишет: „Яко же бо скудельник, от того же художества тминные создав сосуды, ниже́ художество, ниже́ силу изнури, тако и всего сего содетель, не единому миру соумеренную имея творительную силу, но на бесконечногубое превосходящую, мгновением хотения единем во еже быти приведе величества видимых“.

Так сии великие светильники познание натуры с верою содружить старались, соединяя его снискание с богодохновенными размышлениями в однех книгах по мере тогдашнего знания в астрономии. О если бы тогда были изобретены нынешние астрономические орудия и были бы учинены многочисленные наблюдения от мужей, древних астрономов знанием небесных тел несравненно превосходящих, если бы тогда открыты были тысящи новых звезд с новыми явлениями, каким бы духовным парением, соединенным с превосходным их красноречием, проповедали оные святые риторы величество, премудрость и могущество божие!

Некоторые спрашивают, ежели-де на планетах есть живущие нам подобные люди, то какой они веры? Проповедано ли им евангелие? Крещены ли они в веру Христову? Сим дается ответ вопросный. В южных великих землях, коих берега в нынешние времена почти только примечены мореплавательми, тамошние жители, также и в других неведомых землях обитатели, люди видом, языком и всеми поведениями от нас отменные, какой веры? И кто им проповедал евангелие? Ежели кто про то знать или их обратить и крестить хочет, тот пусть по евангельскому слову („не стяжите ни злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших, ни пиры на пути, ни двою ризу, ни сапог, ни жезла“) туда пойдет. И как свою проповедь окончит, то после пусть поедет для того ж и на Венеру. Только бы труд его не был напрасен. Может быть тамошние люди в Адаме не согрешили, и для того всех из того следствий не надобно. „Многи пути ко спасению. Многи обители суть на небесех“.

При всем сем христианская вера стоит непреложна. Она божиему творению не может быть противна, ниже́ ей божие творение, разве тем чинится противность, кои в творения божия не вникают.

— свою волю. Первая — видимый сей мир, им созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и стройность его зданий, признал божественное всемогущество, по мере себе дарованного понятия. Вторая книга — священное писание. В ней показано создателево благоволение к нашему спасению. В сих пророческих и апостольских богодохновенных книгах истолкователи и изъяснители суть великие церковные учители. А в оной книге сложения видимого мира сего суть физики, математики, астрономы и прочие изъяснители божественных, в натуру влиянных действий суть таковы, каковы в оной книге пророки, апостолы и церковные учители. Нездраворассудителен математик, ежели он хочет божескую волю вымерять циркулом. Таков же и богословия учитель, если он думает, что по псалтире научиться можно астрономии или химии.

Толкователи и проповедники священного писания показывают путь к добродетели, представляют награждение праведным, наказание законопреступным и благополучие жития, с волею божиею согласного. Астрономы открывают храм божеской силы и великолепия, изыскивают способы и ко временному нашему блаженству, соединенному с благоговением и благодарением ко всевышнему. Обои обще удостоверяют нас не токмо о бытии божием, но и о несказанных к нам его благодеяниях. Грех всевать между ими плевелы и раздоры!

Сколько рассуждение и внимание натуральных вещей утверждает в вере, следуют тому примеры не токмо из эллинских стихотворцев, но и из великих христианских первых учителей.

Я долго размышлял и долго был в сомненье,

Или по слепоте без ряду все течет,
И промыслу с небес во всей вселенной нет.
Однако, посмотрев светил небесных стройность,
Земли, морей и рек доброту и пристойность,

Признал, что божеской мы силой созданы.

Больше не остается, как только коротко сказать и повторить, что знание натуры, какое бы оно имя ни имело, христианскому закону не противно; и кто натуру исследовать тщится, бога знает и почитает, тот с Василием Великим согласится, коего словами сие заключается (беседа 6, о бытии светил): „Аще сим научимся, себе самыя познаем, бога познаем, создавшему поклонимся, владыце поработаем, отца прославим, питателя нашего возлюбим, благодетеля почтим, началовожду жизни нашея насущия и будущия поклоняющеся не престанем“.

Примечания

Печатается по тексту первой публикации. Подлинная рукопись Ломоносова не сохранилась.

Работа написана в период между 26 мая, когда происходило наблюдавшееся Ломоносовым явление прохождения Венеры по диску Солнца, и 4 июля 1761 г., когда уже готовая рукопись была представлена в Канцелярию Академии Наук для напечатания.

Последняя дата подтверждается сохранившимся рапортом фактора (директора) академической типографии Артемия Лыкова в Канцелярию Академии Наук, датированным 17 июля 1761 г. и доложенным на заседании Канцелярии 30 июля. В рапорте говорится: „Сего июля 4 дня по присланному от его высокородия коллежского советника Ломоносова письменному приказанию, в коем повелено, чтоб приложенную при том письме на российском языке пиэсу о наблюдении прохождения Венеры на Солнце, учиненном 25 мая, напечатать, напечатано 200 экземпляров“ (Билярский, стр. 537).

Из этого рапорта Лыкова видно также, когда печаталось „Явление Венеры“ — с 4 по 17 июля 1761 г. — и каким тиражом оно вышло — 200 экземпляров.

О своих занятиях по написанию „Явления Венеры“ Ломоносов сообщал в Канцелярию Академии Наук, очевидно, еще до указанного 4 июля, когда им уже была представлена готовая рукопись. Тогда же Ломоносов, очевидно, уже и ставил вопрос о ее напечатании.

„... учиненной господином советником Ломоносовым обсервации прохождения Венеры мимо Солнца описания под его господина Ломоносова именем напечатать на российском и немецком языках, на каждом по триста экземпляров на любской бумаге“ (Акад. изд., т. V, стр. 67 втор. паг.).

Как видно из этого распоряжения, параллельно с русским Ломоносов готовил и немецкий текст. Кем выполнялся перевод работы на немецкий язык, самим ли Ломоносовым или кем-либо другим, доподлинно не известно.

Немецкий перевод был отпечатан несколько позже русского текста — в августе 1761 г. Ему предпослано заглавие „Erscheinung der Venus vor der Sonne beobachtet bey der Kayserlichen Akademie der Wissenschafften in St. Petersbourg den 26 May 1761. Aus dem Russischen übersezt“ (Явление Венеры на Солнце, наблюдавшееся при имп. Академии Наук в Петербурге 26 мая 1761 г. Перевод с русского).

Сравнение русского и немецкого текстов показывает, что второй отличается от первого лишь незначительно. Приводим разночтения.

Кроме того, русский перевод стихов Клавдиана „Против Руфина“ (стр. 376) ближе к подлиннику, чем немецкий, хотя против подлинника несколько сокращен.

Прохождение Венеры по солнечному диску в 1761 г. явилось крупнейшим научным событием: это было первое явление подобного рода, которое заранее детально предвычислили и потому наблюдали по широкой программе. Во-вторых, его предполагалось использовать для выполнения важнейшей в то время работы: точного определения расстояния между Землей и Солнцем по методу, предложенному английским астрономом Галлеем, что дало бы правильный масштаб для всей солнечной системы и позволило бы точно определить расстояния всех планет и спутников. Решение задачи требовало организации многочисленных наблюдений во взаимно удаленных местах земного шара, а это было связано с трудностями проведения в то время экспедиций в далекие страны.

до 112 человек; проводилось оно более чем в 40 пунктах, в том числе в таких, как Або, Стокгольм, Упсала, Копенгаген, Лейден, Гаарлем, Лондон, Гринвич, Челси, Лиссабон, Мадрид, Руан, Париж, Лимож, Нюрнберг, Ингольштадт, Гёттинген, Лейпциг, Вена, Флоренция, Болонья, Рим, Торн, Бейрут, Калькутта, Пекин, Ньюфаундленд, остров св. Елены и др. (J. H. Mädler. Geschichte der Himmelskunde von der ältesten bis auf die neuste Zeit. Erster Band. Braunschweig, 1873, SS. 465—466. — И. Г. Медлер. История астрономии с древнего до нового времени. Т. I. Брауншвейг, 1873, стр. 465—466).

Благодаря энергии и стараниям Ломоносова, видное место заняла в этом деле и Россия. Академией Наук были посланы экспедиции в Иркутск, Тобольск и Селенгинск; кроме того, велись наблюдения и в Петербурге. В Академической обсерватории, несмотря на противодействие ее директора Эпинуса, не желавшего допускать к этой работе русских ученых, наблюдения были выполнены Красильниковым и Кургановым. Краткие биографические данные о последних, а также сведения о примененной ими методике и некоторых результатах наблюдений, в частности моментов так называемых контактов (т. е. касаний краев дисков Венеры и Солнца), и приводятся Ломоносовым в его труде. В дальнейшем эти наблюдения действительно были использованы, в числе прочих, для вывода нового значения солнечного параллакса.

— установлению наличия атмосферы на Венере. Сущность этого открытия складывается из двух частей: из факта появления огненного ободка вокруг находящейся вне солнечного диска части края диска Венеры и из совершенно правильного объяснения характера этого ободка рефракцией в атмосфере планеты.

Описание ободка дается Ломоносовым в его работе дважды. Первое из них заключается в фразе: „... однако вдруг показалось между вступающим Венериным задним и между солнечным краем разделяющее их тонкое, как волос, сияние“ (настоящий том, стр. 367).

— вступившую на Солнце и оставшуюся вне солнечного диска. В действительности ободок отделял не вступившую еще часть от фона неба. Характерно, что и при последующих прохождениях — 1874 и 1882 гг., — когда это явление было уже подробно описано, некоторым всё же казалось, что огненная каемка проектируется на самый диск Венеры.

Правильное толкование явления ободка дано у Ломоносова в следующем абзаце, где описываются явления, сопровождавшие схождение Венеры с солнечного диска. Там ободок образно и метко назвав словом „пупырь“ (что значит в данном случае — выступ).

Характерна судьба этого открытия. Несмотря на то, что труд Ломоносова был издан и на немецком языке и, следовательно, был иностранным ученым вполне доступен, за границей его упорно замалчивали, а открытие атмосферы Венеры приписывали немецкому наблюдателю Шретеру и английскому астроному Гершелю, которые в 90-х годах XVIII в., т. е. через 30 лет после открытия Ломоносова, обнаружили явление удлинения рогов серпа Венеры, которое также является одним из доказательств существования газовой оболочки на планете.

В царской России приоритет Ломоносова был отмечен очень немногими учеными. Первым, отметившим заслуги Ломоносова в этом вопросе, был известный русский астроном XIX в. академик Д. М. Перевощиков, который в одной из своих работ писал: „... Ломоносов весьма основательно объяснил их [наблюдения ободка] существованием атмосферы около Венеры. Спустя тридцать лет, после небольшой полемики между Шретером и В. Гершелем, эти знаменитые астрономы согласились в существовании атмосферы около Венеры, что еще позже подтвердил Араго. Итак, Ломоносову принадлежит честь первого открытия атмосферы около Венеры“ (Д. М. Перевощиков. Труды Ломоносова по физике и физической географии. Радуга, 1865, кн. IV, стр. 176—201).

„Ломоносов как физик“: „Ломоносов наблюдал это любопытное явление (Венеры на Солнце) с физической стороны, тогда как Красильников и Курганов производили астрономические наблюдения. Ломоносов употреблял зрительную трубу о двух стеклах длиною в 47½ фута, присоединив к ней не слишком густо закопченное стекло. Наблюдения Ломоносова привели его к заключению о существовании атмосферы вокруг Венеры“ (Н. А. Любимов. Ломоносов как физик. В кн.: „В воспоминание 12 января 1855 года“, М., 1855, стр. 30).

Третьим русским ученым, отметившим приоритет Ломоносова, был всемирно известный астроном Ф. А. Бредихин, который в письме, адресованном редактору академического собрания сочинений Ломоносова академику М. И. Сухомлинову, писал: „При этих наблюдениях автор [Ломоносов] заметил — независимо от других наблюдателей — такие явления, которые привели его к заключению о существовании на Венере значительной атмосферы“ (Акад. изд., т. V, стр. 84 втор. паг.).

В учебной и научно-популярной литературе по астрономии, издававшейся в России до революции, открытие Ломоносова совсем не упоминается. Не проявил должного внимания к открытию Ломоносова и сам М. И. Сухомлинов, который в т. V Сочинений Ломоносова воспроизвел текст его работы без чертежей, что делает понимание ее затруднительным.

О наличии атмосферы на Венере писали и некоторые другие ученые. На это указывает сам Ломоносов, который в рукописи, озаглавленной „Роспись сочинениям и другим трудам советника Ломоносова“, опубликованной впервые в 1948 г., указал: „Наблюдения физические, при прохождении Венеры по Солнцу учиненные, где примечена великая атмосфера около Венеры, что и другие обсерваторы в Европе согласно приметили“ (Акад. изд., т. VIII, стр. 273). Однако ни одно из этих выступлений ученых приоритета Ломоносова не затрагивает, ибо, во-первых, его сообщение было опубликовано значительно раньше всех других, что утверждает формальную сторону его научного первенства; во-вторых, никто из других наблюдателей не дал достаточно глубокой и законченной интерпретации наблюдавшихся явлений, что определяет приоритет Ломоносова по существу.

Рассмотрим наиболее существенные из опубликованных наблюдений.

„край Венерин предыдущий светлым кольцом окружен казался“, но не сделал из этого никаких выводов относительно атмосферы (С. Румовский. Изъяснение наблюдений по случаю явления Венеры в Солнце, в Селенгинске учиненных ... СПб., 1762, стр. 16). Французский астроном Шапп д’Отерош, который вел наблюдение в Тобольске, на пути оттуда остановился в Петербурге, где 8 января 1762 г. сделал доклад на заседании Академии Наук. В этом докладе он, между прочим, сообщил: „... я заметил часть диска Венеры, который еще не вступил, и небольшую атмосферу в виде кольца вокруг этого диска“ (J. Chappe D’Auteroche. Mémoire du passage de Venus sur le Soleil, contenant aussi quelques autres observations sur l’astronomie et la declinaison de la boussole, faites à Tobolsk en Sibérie l’anné 1761. St. Petersbourg, 1762. — Ж. Шапп д’Отерош. Мемуар о прохождении Венеры по Солнцу, заключающий также некоторые другие наблюдения по астрономии и о склонении магнитной стрелки, произведенные в Тобольске, в Сибири в 1761 г. СПб., 1762).

Сообщение, сделанное в столь общей форме, конечно, не идет ни в какое сравнение с тем исчерпывающим анализом, который представлен Ломоносовым в его схеме на рис. 7 (настоящий том, стр. 369). Кроме того, Шапп д’Отерош, прибыв в Петербург, не мог не ознакомиться с результатами наблюдений Ломоносова, так что его объяснение ободка эффектом атмосферы нельзя считать оригинальным; на последнее, впрочем, он и не претендует.

Более подробное описание ободка содержится в отчете Тоберна Бергмана, наблюдавшего явление в Упсале (Швеция). Этот отчет был доложен на заседании Лондонского королевского общества 19 ноября 1761 г. и опубликован в 1762 г. В нем мы читаем: „Прежде всего мы, опираясь на нижеследующие доводы, думаем, что мы наблюдали Венеру, окруженную атмосферой. Именно, до полного вступления, когда, приблизительно, четверть диаметра Венеры находилась вне края Солнца, вся Венера оказалась видимой, так как выступавшая наружу часть ее была окружена слабым светом, как это показано на фиг. 1. Гораздо более ясно это явление было замечено при выходе: такой же свет, но более яркий, окружал часть, выступавшую за край Солнца, однако частичка этого света a этот свет в наличии“ (Philosophical Transactions, vol. 52 (1762), pp. 227—230).

Многие наблюдатели видели явление „черной капли“, затрудняющее определение моментов контактов, и приписали его действию атмосферы Венеры; это мы находим, например, у того же Бергмана, у Самюэла Денна (Philosophical Transactions, vol. 52 (1762), pp. 184—195) и других. Как теперь известно, такая интерпретация ошибочна, так как явление „капли“ наблюдается и при прохождениях Меркурия, лишенного атмосферы, а также при искусственном воспроизведении явлений прохождения на специальных установках. Поэтому все претензии на открытие атмосферы на Венере, связанные с наблюдениями „капли“, должны быть отклонены. То же надо сказать и о явлении светлых и темных ободков, наблюдавшихся вокруг черного диска Венеры в то время, когда последний целиком проектировался на солнечный диск.

Большой интерес представляет „Прибавление“, сделанное Ломоносовым к своему „Явлению Венеры“. Быстрое развитие в русском естествознании 40—50-х годов XVIII в. материалистического мировоззрения вызвало заметную реакцию со стороны церкви. Особенно резко проявилась эта реакция по отношению к получавшему в то время всё более и более широкое распространение гелиоцентрическому учению и к идее множественности обитаемых миров.

Именно тогда Синодом была запрещена изданная в 1740 г. в Петербурге, в русском переводе, пропагандировавшая коперникову систему строения Вселенной книга Б. Б. де Фонтенеля „Разговоры о множестве миров“, изуродован цензурой содержавший аналогичные сочинению Фонтенеля мысли перевод книги А. Попа „Опыт о человеке“ и принят ряд других мер, направленных против распространения „коперниковой ереси“.

Фиг. 3.

Будучи ярым защитником гелиоцентрического учения и идеи множественности обитаемых миров, Ломоносов, установив своими наблюдениями наличие атмосферы на Венере, увидел в этом новое подтверждение возможности жизни на других планетах.

Так как выступать открыто в указанных условиях было очень трудно, то он и избрал другой путь. Изложив результаты своих наблюдений над прохождением Венеры по диску Солнца, он в названном „Прибавлении“ поставил вопрос: может ли гелиоцентрическое учение и идея о множественности обитаемых миров противоречить церковному учению? Приведя ряд специально для того подобранных цитат и выдержек из Священного писания и трудов известных богословов православной церкви, ученый доказывает, что у религии и науки различные задачи. Из этого он делает вывод, что у первой нет никаких оснований мешать развитию второй.

Казавшееся внешне не противоречащим церковным догмам, даже, более того, полностью с ними согласующимся, „Прибавление“ пропагандировало идею гелиоцентрического строения Вселенной и наличия жизни на других планетах.

„Прибавления“ стихотворение „Случились вместе два астронома в пиру ...“. Следует отметить, что в стихотворении его автором допущена вольность: строго говоря, вместо „Птоломей“, следовало сказать. „Тихо Браге“, поскольку фраза „Другой, что Солнце все с собой планеты водит ...“ выражает систему мира Тихо, а не Птолемея.

¹ Стр. 366. употребя при том новейшие солнечные таблицы господина де ла Каллье — имеется в виду издание: Tabulae solares, quas e novissimus suis observationibus deduxit N. L. de La Caille ... Parisiis, 1758. (Солнечные таблицы, которые из новейших своих наблюдений вывел Н. Л. де Лакайль, Париж, 1758).

² Стр. 366.  — Венеры.

³ Стр. 366.  — Солнцем.

⁴ Стр. 368. к обсерваторову глазу — к глазу наблюдателя.

⁵ Стр. 370. — к перпендикуляру.

⁶ Стр. 370. к глазу смотрителеву — к глазу наблюдателя.