О нынешнем состоянии словесных наук в России

О НЫНЕШНЕМ СОСТОЯНИИ
СЛОВЕСНЫХ НАУК В РОССИИ

Коль^1* полезно человеческому обществу в словесных наук[ах] упражнение, о том свидетельствуют^2* древние и нынешние просвещенные народы. Умолчав о толь многих известных примерах, представим одну Францию, о которой по справедливости сомневаться можно,^3* могуществом ли больше привлекла к своему почитанию другие государства или науками, особливо словесными, очистив и украсив свой язык трудолюбием искусных писателей. Военную силу ее чувствуют больше соседние народы, употребление языка^4*не токмо по всей Европе простирается и господствует, но и в отдаленных частях света^5* разным европейским народам,^6* как единоплеменным, для сообщения их по большой части служит.⁸ Посему легко рассудить можно, коль те похвальны, которых рачение о словесных науках^{7* 8*} Противным образом коль вредны те, которые нескладным плетеньем хотят прослыть искусными^9* и, охуждая^10* самые лучшие сочинения, хотят себя возвысить;^11* сверх того, подав худые примеры своих незрелых сочинений,^{12* 13*} приступающее к наукам, в нежных умах вкореняют ложные понятия, которые после истребить трудно или и вовсе невозможно.^14* Примеров далече искать нет нам нужды: ^15* имеем в своем отечестве.⁹ Красота, великолепие, сила и богатство российского языка явствует довольно из книг, в прошлые веки писанных, когда еще не токмо никаких правил^{16* 17*, 10}

Примечания 

 5, лл. 150 об. — 150).

Впервые напечатано: Пекарский. Доп. изв., стр. 90—91. Заметки над заголовком статьи впервые напечатаны: П. Н. Берков. Ломоносов и литературная полемика его времени. М. — Л., 1936, стр. 158.

Датируется предположительно второй половиной 1756 г. Единственным ключом к датировке этого короткого отрывка служит та подчеркнутая похвала тогдашней Франции, с которой он начинается. В декабре 1748 г. петербургский двор порвал дипломатические отношения с парижским двором. Эти отношения были восстановлены официально только в конце мая 1756 г., когда Ф. Д. Бехтеев (ср. Материалы, стр. 627²²⁹—219; Русский биографический словарь, т. „Бетанкур — Бякстер“, СПб., 1908, стр. 3). Неофициальные, тайные отношения двух дворов возобновились, правда, годом ранее — в июне 1755 г. (Recueil des instructions données aux ambassadeurs et ministres de France. Russie [Сборник инструкций, данных послам и министрам Франции. Россия], т. II, Париж, 1890, стр. 15), но в течение всего этого годового периода — с лета 1755 г. по лето 1756 г. — вопрос о сближении с Францией был предметом такой ожесточенной борьбы в правящих кругах Петербурга и в эту опаснейшую для всех ее участников борьбу были вовлечены такие лица (будущая Екатерина II, канцлер А. П. Бестужев-Рюмин, вице-канцлер и свойственник императрицы М. И. Воронцов и фаворит И. И. Шувалов), что Ломоносов, превосходно осведомленный, конечно, о всем происходившем, не стал бы в такую смутную предвоенную пору писать статью, прославляющую военное могущество Франции, французскую науку и литературу. О напечатании подобной статьи не могло быть тогда и речи. Русская периодическая печать того времени, представленная всего двумя официозными органами, если и заговаривала изредка о Франции, то все еще в тоне сдержанного недоброжелательства. Не далее как в августе 1755 г. в академическом журнале „Ежемесячные сочинения“ писали про французов, что „науки и художества, к одному увеселению служащие, полезными у них предпочитаются“ (стр. 115). Ломоносову был, вероятно, известен и памятен императорский рескрипт 1748 г., где „приобретенная Франциею несправедливыми и богомерзкими войнами в свете знатность“ оценивалась Елизаветой далеко не положительно (С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Изд. „Общественная польза“, СПб., кн. V, стр. 520). Внимательный пересмотр номеров „Санктпетербургских ведомостей“ и „Ежемесячных сочинений“ приводит к заключению, что только с июня 1756 г. тон высказываний о Франции стал делаться осторожно сочувственным. Поэтому за работу над статьей с таким политическим вступлением, какое дошло до нас, Ломоносов мог приняться не раньше середины 1756 г. Наиболее поздней датой написания статьи мог бы считаться конец 1757 г.: после полного разгрома французских войск под Росбахом в ноябре этого года было бы по меньшей мере неуместно говорить о военной мощи Франции. Однако конечную дату написания следует, повидимому, отодвинуть еще далее назад — к началу 1757 г., так как рукопись статьи вшита в один фолиант с черновыми грамматическими записями Ломоносова, а в этом фолианте, восходящем к личному архиву Ломоносова, не обнаруживается ни одного документа, который мог бы быть датирован более поздним сроком, чем январь 1757 г. (см. ниже, примечания к Материалам, стр. 901).

Краткость отрывка, охватывающего — и то, очевидно, не полностью — лишь вступительную часть статьи, не позволяет судить о том, каково должно было быть содержание всей статьи в целом. Не исключена возможность, что заметки Ломоносова, набросанные на том же листе, выше заглавия статьи (см. стр. 581, сноска а), являются ее планом, который в таком случае допускал бы догадку, что в первой части статьи Ломоносов намеревался говорить о недостатках, наблюдаемых в произведениях современных ему русских писателей, а во второй части — о „способах“ устранения этих недостатков. Настаивать, однако, на безусловной правильности такой догадки нельзя, так как топографическая близость двух черновых записей Ломоносова не может служить бесспорным доказательством их внутренней связи: в практике Ломоносова бывали случаи, когда на один и тот же лист он заносил совершенно разнородные записи и притом в разные годы (ср., например, Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, л. 109, где на обороте своего чернового прошения в Сенат об учреждении Химической лаборатории Ломоносов набросал наверху листа русский перевод цитаты из Курция Руфа, предназначенный для Риторики, а внизу список наук, относящийся, может быть, к гораздо более поздним годам и внесенный впоследствии Ломоносовым в один из его проектов регламента Академии Наук). Зачеркнутые варианты заглавия статьи дают основание думать, что основной темой статьи должна была быть та „чистота штиля“, о которой Ломоносов говорил вкратце в §§ 164 и 165 Риторики 1748 г., или „чистота российского языка“, чему, судя по плану „Филологических исследований“ (стр. 763 настоящего тома), намеревался посвятить особую научную статью. К мысли о такой статье Ломоносов возвращается и в Предисловии о пользе книг церковных (стр. 590 настоящего тома).

¹ словесных наук — в Словаре Российской Академии термин „словесные науки“ истолкован так: „науки, касающиеся до свойства языка какого, в коих заключаются грамматика, витийство и стихотворство“ (Словарь Росс. Академии, ч. V, СПб., 1794, стр. 536). Ломоносов понимал этот термин шире, считая „трудами в словесных науках“ не только теоретическую работу в области этих трех наук — грамматики, риторики и поэтики, — но и литературную практику, прозаическую и поэтическую см., например, Акад. изд., т. VIII, стр. 276). Ср. слова А. П. Сумарокова о том, что Академия Наук „в науках, а не в словесных науках упражняется“ (Полн. собр. всех сочинений А. П. Сумарокова, ч. X, М., 1782, стр. 5).

² Против грамматики. — Имеются в виду, очевидно, грамматические погрешности, допускавшиеся современными Ломоносову русскими авторами, которых он укорял в „мелком знании“, т. е. в недостаточной грамотности.

³ Какофонии. Брачныя, браку. — Ломоносов имел, может быть, в виду Стихи эпиталамические Тредиаковского на брак кн. А. Б. Куракина, впервые напечатанные в 1730 г. в составе приложений к Езде на остров любви. В этих силлабических стихах слова „брак“, „брачни“, „новобрачнии“, сталкиваясь с часто повторяемым глаголом „брякнуть“, создают заметное неблагозвучие, например:

Брякнули, гей! В княжеском чине:
Счастливо век вам златой встает в благостыне!

Потомки! О и чада! О брачни чертоги!

⁴ Не у места славенчизна. Дщерь. — Слово „дщерь“ многократно встречается у Ломоносова, однако лишь в произведениях „высокого“ стиля. В данном случае Ломоносов предполагал, вероятно, отметить неуместность этого славянизма в сочинениях „посредственного“ и „низкого“ стиля. По учению Ломоносова, в „посредственном“, или „среднем“ стиле „равность особливо тем теряется, когда речение славенское положено будет подле российского простонародного“, в „низком“ же стиле Ломоносов рекомендовал „от славенских обще не употребительных вовсе удаляться“ (см. Предисловие о пользе книг церковных, стр. 589).

⁵ Против ударения. — Ломоносов предполагал, может быть, отметить нарушение тонического метра в чьих-то стихах, вернее же, однако, думать, что он имел в виду чье-нибудь прозаическое произведение, где было допущено „непропорциональное положение ударений“, т. е. где встречалось „много складов с ударениями один подле другого“ (Рит. 1748, § 174) или где расстановка ударений не гармонировала с эмоциональным содержанием текста (там же, § 179). Об этих нарушениях „пристойного течения слова“ идет речь в той самой части Риторики 1748 г., где говорится и о „чистоте штиля“.

⁶ Несвойственные. — Имелось в виду, вероятно, отметить несвойственные русскому языку фразеологические сочетания и погрешности против правил русского синтаксиса. Черновые записи Ломоносова по этому вопросу см. в Материалах, стр. 613¹¹⁴, 617¹³⁷ и 622¹⁷⁰§§ 509 и 532.

⁷ ... я сделал то и то. — Эта схема почти повторяет ту, которая положена Ломоносовым в основу § 2 Риторики 1748 г.: „К приобретению оного искусства красноречия требуются пять следующих средствий: первое — природные дарования, второе — наука, третье — подражание авторов, четвертое — упражнение в сочинении, пятое — знание других наук“.

⁸ представим одну Францию ... по большой части служит. — Ср. посвящение к Риторике, где Ломоносов, толкуя о значении „украшенного слова“, говорит: „коль оное полезно, ясно показывает состояние тех народов, в которых словесные науки процветают“. В основе этой любимой мысли Ломоносова лежит его высокое представление об общественной функции языка, что ясно выражено в следующих начальных словах того же посвящения: „Блаженство рода человеческого коль много от слова зависит, всяк довольно усмотреть может“. Ср. также § 1 Грамматики и примечания к нему (стр. 859—860).

⁹ Примеров далече ... в своем отечестве. — Вероятно, намек на молодых поэтов, в большинстве питомцев Сухопутного Шляхетного корпуса, которые группировались вокруг литературных противников Ломоносова — А. П. Сумарокова и И. П. Елагина.

¹⁰ Красота, великолепие ... — Мысль, высказанная здесь, получила более распространенное развитие в Предисловии о пользе книг церковных (см. стр. 587 и след.).