Примечания на предложение о множественном окончении прилагательных имен

ПРИМЕЧАНИЯ НА ПРЕДЛОЖЕНИЕ
О МНОЖЕСТВЕННОМ ОКОНЧЕНИИ
ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ ИМЕН

На § 4

Хотя в славенском языке мужеские прилагательные имена множественного числа в именительном падеже кончатся на и, однако из того не следует, чтобы в великороссийском языке имели они такое же окончение, ибо славенский язык от великороссийского ничем столько не разнится, как окончениями речений.¹ Например, по-славенски единственные прилагательные мужеские именительные падежи кончатся на ый и iй — богатый, старшiй, синiй, а по-великороссийски кончатся на ой и ей² — богатой, старшей, синей. По-славенски: сыново́мъ, дело́мъ, ру́це, мене, пихомъ, кланяхуся, по-великороссийски: сыновьямъ, деламъ, ру́ки, меня, (мы) пили, (они) кланялись

От малороссийского диалекта для установления великороссийских окончений ничего ж не следует, ибо, хотя сей диалект с нашим очень сходен, однако его ударение, произношение и окончения речений от соседства с поляками и от долговременной бытности под их властию много отменились или, прямо сказать, попортились.³ Итак, ежели вам в сем случае малороссиянам последовать, невзирая на общее употребление, то великороссийский язык тем больше испортится, нежели исправится. То же надлежит разуметь и о других великороссийскому сродных языках.

На § 5 и 6⁴

По местоимениям, именам существительным и усеченным прилагательным, во множественном числе именительном падеже кончащихся на ы и и, прилагательных мужеских множественных в именительном падеже кончиться на и принудить нельзя, ибо всякое надлежит к своему собственному склонению, в котором каждое от употребления положено.^1*

Из сего всего явствует, что к постановлению окончений прилагательных множественных имен никакие теоретические доводы недовольны, но как во всей грамматике, так и в сем случае одному употреблению повиноваться должно.

На § 8 и 9⁶

Подлинно, что употребление множественного окончения великороссийских прилагательных имен в именительном падеже непостоянно, однако не так, как в сих параграфах предложено, ибо на е множественное окончение во всех родах употребительнее, нежели на я, что явствует во всех печатных и рукописных гражданских книгах, от великороссиян сочиненных, каковы суть уложение, указные книги и другие печатные и письменные пра́ва и указы, а на и окончения множественного прилагательных в книгах, от великороссиян сочиненных и переведенных, нигде видать мне не случилось. Что ж надлежит до неявственного произношения последнего письмени в тихих разговорах, то, хотя слухом и трудно распознать, однако сие бывает явно в двух случаях: 1) когда один другому издали кричит, 2) в письмах. Например, хотя в обыкновенных тихих разговорах речения человекъ, сударь произносятся глухо и почти члекъ, сдарь, однако в громких разговорах произносят, равно как и пишут, человекъ, сударь. Подобным образом и в произношении прилагательных множественного числа в именительном падеже всяк услышит у всех великороссиян, когда они громко говорят, и у всех увидит, которые, не думая о правилах, пишут, что оные кончатся на е или на я во всех родах без разбору, но больше на е, нежели на яи никогда.

Итак, выведенное следствие в конце § 9 есть неправильно, ибо 1) из славенских, малороссийских и других диалектов окончение множественных прилагательных не следует, а потому и с разумом несогласнее и от него не защищается; 2) в великороссийском языке как на письме, так и в громких разговорах неупотребительно, а следовательно и на употребление основания не имеет. Сверх сего помянутое окончение на и немало воспящает употреблять какофония, то есть звон, слуху противный от стечения гласных, подобное произношение имеющих, ибо легче выговорить и приятнее слышать истинные свидетели, нежели истинныи свидетели.⁷

На § 10 и 11⁸

Окончение множественных прилагательных женских^2* в именительном на е утверждается особливо на требуемом различии родов. Однако я рассуждаю, что такого различия родов, которого в российском языке нет, вновь замышлять не надлежит.

Наконец, мое мнение в том состоит, что введенное за 10 и больше лет в академической типографии употребление множественных прилагательных окончений мужеского на е, а женского и среднего на я, хотя довольного основания не имеет, однако свойству нынешнего^3* великороссийского [языка не]^4* противно. А предложенное в сих пунктах мужеское прилагательных множественных на и употреблению великороссийского языка противно. Итак, лучше буду я в прозе употреблять оное как уже несколько старое, нежели сие новое и незрелое, а в стихах е и я во всех родах класть без разбору, смотря как потребует оных сложение, ибо сие свойству великороссийского языка не противно.^5*

Примечания

Печатается по рукописи Ломоносова (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 5, л. 147—148).

Впервые напечатано: „Русский архив“, 1866, № 3, стлб. 324—329, под заглавием „Неизданная грамматическая заметка Ломоносова“.

Датируется предположительно первой половиной 1746 г.

scholastica, являвшегося переработкой книги: J. Langius. Colloquia latina. Halae Sax. 1730), которое собирались переиздать. Через две недели Тредиаковский, докладывая Конференции о выполнении ее поручения, сообщил вместе с тем, что написал на латинском языке диссертацию De plurali nominum adjectivorum integrorum Russica lingua scribendorum terminatione [О том, как писать по-русски окончания полных имен прилагательных во множественном числе]. Непосредственной задачей диссертации была попытка доказать необходимость тех орфографических поправок, какие Тредиаковский предлагал внести в русский текст Школьных разговоров, в основе же своей она была направлена против орфографических новшеств, введенных в практику Академической типографии в 1733 г., когда для множественного числа полных имен прилагательных были установлены впервые „постоянные“ родовые различия: для мужского рода окончание в именительном падеже на е, для женского и среднего — на я. Тредиаковский, придерживаясь церковно-славянской традиции и отступая от нее только для женского рода, предлагал со своей стороны оканчивать прилагательные в мужском роде на и, в женском на е, в среднем на я.

Диссертация читалась Тредиаковским в двух заседаниях Конференции — 3 и 7 марта 1746 г. Во втором заседании с возражениями против нее выступил Ломоносов. Академики-иностранцы, не владея русским языком, отказались разрешить возгоревшийся между русскими академиками грамматический спор, постановив „передать вопрос на суд русским людям и подумать в дальнейшем, кого именно выбрать в судьи“. Ввиду этого Тредиаковский занялся переводом диссертации на русский язык. Этот перевод, или вернее сокращенный пересказ был представлен Тредиаковским через неделю — 14 марта, причем по его просьбе Конференция обязала и Ломоносова изложить свои возражения письменно и тоже по-русски. Ломоносов взял с собой для этого на дом русский текст диссертации, но через месяц с небольшим — 18 апреля — вернул рукопись с просьбой освободить его от обязанности писать ответ: „Я узнал от славнейшего Тредиаковского, — писал по-латыни Ломоносов, — что он намерен упорствовать в указанном разногласии и представить Конференции другие такого же рода диссертации. Я не хотел бы вмешиваться во все это, так как занят собственными делами, прямо относящимися к моей должности“. Однако, ввиду настояний Тредиаковского, изложенных тоже по-латыни в длинном, чрезвычайно взволнованном заявлении, Ломоносов десять дней спустя — 28 апреля 1746 г. — согласился все же „поступить так, как требует Тредиаковский“, т. е. написать возражения (Протоколы Конференции, т. II, стр. 110, 113, 121, 122, 124, 125, 127, 136 и 138).

Это обещание было выполнено Ломоносовым не до конца: возражения он написал, но в Конференцию их не представил, в чем и не было, впрочем, практической надобности, так как спор был на деле уже разрешен к этому времени И. Д. Шумахером, который еще 10 марта 1746 г. предложил печатать Школьные разговоры по-старому, т. е. по орфографическим правилам 1733 г., с чем согласилась и Конференция (Протоколы Конференции, т. II, стр. 124).

Судя по всем этим обстоятельствам, Примечания Ломоносова были написаны им либо в промежуток времени между 14 марта и 18 апреля 1746 г., когда русский текст диссертации Тредиаковского находился у него на руках, либо, вернее, в мае того же года, после того как Ломоносов дал официальное обязательство представить письменные возражения на эту диссертацию.

Суть взгляда, высказанного Ломоносовым в Примечаниях, заключается в том, что поднятый Тредиаковским вопрос о родовых окончаниях имен прилагательных не может быть разрешен на основании тех или иных теоретических доводов: „как во всей грамматике, — говорит Ломоносов, — так и в сем случае одному употреблению повиноваться должно“. А так как правила 1733 г. уже успели войти в употребление, то Ломоносов не возражал против применения их и в дальнейшем, хотя и находил, что „довольного основания“ эти правила не имеют, ибо формы рода во множественном числе у прилагательных отсутствуют: „оные кончатся на е или на я во всех родах без разбору, но больше на е, нежели на я, а на и никогда“.

Эта последняя точка зрения, которую разделял и другой современный Ломоносову русский грамматист В. Е. Адодуров (см. Anfangs-Gründe der Rußischen Sprache, прилож. к Немецко-латинскому лексикону, СПб., 1731, стр. 29—30), последовательно проведена в парадигмах § 161 Грамматики Ломоносова и прямым образом высказана в § 116: „Е и я нередко за едино употребляются, особливо во множественном числе прилагательных пишут: святые и святыя. Сие различие букв е и я в родах имен прилагательных никакого разделения чувствительно не производит: следовательно, обоих букв е и я во всех родах употребление позволяется“. Но, как и в Примечаниях, тут же сделана следующая оговорка: „хотя мне и кажется, что е приличнее в мужеских, а я в женских и средних“. Это была такая же, как и в Примечаниях, уступка правилам 1733 г., которые в дальнейшем прочно вошли в обиход и от которых Ломоносов в своей прозаической практике почти никогда не отступал.

Что касается Тредиаковского, то он, как и предсказывал Ломоносов, действительно „упорствовал“. Когда в его статьях, напечатанных в „Ежемесячных сочинениях“ 1755 г., снова появились окончания ыи и ии, Ломоносов высмеял их в стихотворении „Искусные певцы всегда в напевах тщатся“ (Акад. изд., т. II, стр. 132), на что Тредиаковский ответил стихотворным же бранным посланием (там же, стр. 138—139 втор. паг.) и новым, несравненно более пространным, чем первое, рассуждением все на эту же тему и с теми же выводами (Пекарский, Доп. изв., стр. 102—116). Ломоносов печатно на сей раз возразил Тредиаковскому, правда, не называя его, в § 119 своей Грамматики.

как документальное свидетельство, что уже в то время он, в противоположность Тредиаковскому, решительно отстаивал независимость русского грамматического строя от церковно-славянского.

Автограф русского текста первой диссертации Тредиаковского, читанный Ломоносовым, см. Архив АН СССР, разр. I, оп. 76, № 5; рукопись латинского текста — там же, № 5а; печатный экземпляр Школьных разговоров с вклеенными в него поправками В. К. Тредиаковского — там же, разр. III, оп. 1, № 93.

¹  — Тредиаковский отстаивал свою точку зрения, ссылаясь на „сличие и сходство по самой большей части славенского с нашим языка..., с которым наш мало нечто разнится“ (диссертация Тредиаковского, § 4). Сопоставлению русского грамматического строя с церковно-славянским уделено много внимания в Грамматике Ломоносова (см., например, §§ 172, 173, 190, 193, 440, 442, 444, 446, 448, 450, 453, 509, 511, 533 и др.). Ср. также запись Ломоносова: „Писать о разности славенского языка с российским“ (Материалы, стр. 631, и примечание 273 к ним, стр. 919).

² по-великороссийски кончатся на ой и ей. — В Грамматике (§ 161) Ломоносов указывает не два, а три окончания: ый, ой и ейей восстал А. П. Сумароков, который заявлял, что оно введено Ломоносовым „в нарушение грамматического произношения“ (А. П. Сумароков, Полн. собр. соч., 1782, ч. X, стр. 4).

³ От малороссийского диалекта ... попортились. — Ту же мысль Ломоносов развивает в одной из своих черновых записей (см. Материалы, стр. 608). Она является ответом на следующие слова Тредиаковского: „То ж окончение неправильным называю по сходству малороссийского языка, потому что малороссияне кончат непременно также на и “ (диссертация Тредиаковского, § 4, п. 2).

⁴ На § 5 и 6. — Утверждая, что окончание на и в именительном падеже множественного числа „есть пространнейшее всех прочих и потому сроднейшее нашему языку“, Тредиаковский ссылался на все притяжательные местоимения и на указательные: сии, они, сами (диссертация Тредиаковского, § 5), на усеченные прилагательные всех трех родов и на все существительные мужского рода (там же, § 6).

⁵ Неправость доводов ... — Весь этот старательно зачеркнутый, а частью и зачерненный Ломоносовым текст восстановлен и публикуется впервые. Утверждение, что „множество... правильных прилагательных не могут преодолеть употребления и ему приказать“, чтобы по такому же образцу склонялись и так называемые „неправильные“ прилагательные, формулировано Ломоносовым только здесь и не встречается ни в каких других его сочинениях и записях. Хотя оно и соответствует всей системе грамматического мышления Ломоносова, он тем не менее признал его неподходящим в данном случае в качестве довода против ссылки Тредиаковского на усеченные прилагательные, отдав себе, вероятно, отчет в том, что усеченные и полные прилагательные соотносятся не так, как те, которые Ломоносов именовал в то время „неправильными“ и „правильными“. В Грамматике эти два последние термина в приложении к прилагательным не встречаются.

⁶ На § 8 и 9. — Тредиаковский заявляет в этих параграфах, что в вопросе об окончаниях имен прилагательных нельзя опираться на „употребление“, слишком для этого шаткое, в подтверждение чего ссылается, с одной стороны, на то, что гласные звуки „имеют, на конце стоя, некоторое по выговору довольно глуховатое сходство“ (диссертация Тредиаковского, § 9), а с другой стороны, — на ту неустойчивость орфографической практики, которая „доказывается из всех гражданских книг, напечатанных прежде 1733 года, также всех приказных людей старым и нынешним употреблением“ (там же).

⁷ ... истинныи свидетели. — Ср. Грамматику, § 119, где Ломоносов говорит, что „свойство нашего российского языка убегает от скучной буквы и“.

⁸ На § 10 и 11. — В §§ 10 и 11 своей диссертации Тредиаковский предлагал установить для именительного падежа множественного числа прилагательных женского рода окончание е— я.