VI. Народная педагогика и М. В. Ломоносов
И зучая педагогическое наследие М. В. Ломоносова, мы обратили внимание на связь его идей с русской народной педагогикой. Анализ историко-педагогической литературы показывает недостаточную исследованность этой проблемы, несмотря на наличие более 200 кандидатских диссертаций о воспитании детей на народных воспитательных традициях в различных регионах страны (Башкортостан, Якутия, Татария и др.). Наиболее основательным и крупным исследованием, посвященным проблемам этнопедагогики, является работа Г. Н. Волкова "Этнопедагогика" [1]. В ней автор подробно рассмотрел сущность этнопедагогики, дал ей методологическое обоснование, показал значение народного воспитания, раскрыл сферы его влияния, охарактеризовал эпос как сокровищницу народной педагогики. Г. Н. Волков стремился проанализировать накопленный воспитательный опыт не только чувашей, но и других народов России. Однако в литературе менее всего освещены вопросы, связанные с русской народной педагогикой.
В какой-то степени этот пробел восполняет "Антология педагогической мысли Древней Руси и Русского государства XIV – XVII вв." [2], где опубликованы тексты берестяных грамот, отрывки из летописей, государственных документов, народные пословицы, приметы и. д. Их анализ позволяет судить о богатстве и уникальности педагогического опыта русского народа. Изучение его необходимо и с точки зрения влияния всей русской культуры на культуру народов нашей многонациональной Родины.
Большое теоретическое значение имеет работа Е. Л. Христовой, посвященная историографическим и методологическим проблемам народной педагогики [3]. Ее цель состояла в раскрытии процесса развития историко-педагогических знаний о народной педагогике, в характеристике генезиса и развития понятий "народная педагогика", "этнопедагогика" и т. д.
К. Д. Ушинский, исследуя проблему народности в общественном воспитании, писал о том, что чувство народности очень сильно в каждом человеке, "что воспитание, созданное самим народом и основанное на народных началах, имеет ту воспитательную силу, которой нет в самых лучших системах, основанных на абстрактных идеях или заимствованных у другого народа. Но, кроме того, только народное воспитание является живым органом в историческом процессе народного развития... Народ без народности – тело без души, которому остается только подвергнуться закону разложения и уничтожиться в других телах, сохранивших свою самобытность" [6, т. 2, с, 161]. Он отстаивает мысль о том, что общей системы народного воспитания не существует ни в теории, ни на практике, что у каждого народа есть своя, особая национальная система воспитания. "Опыт других народов в деле воспитания есть драгоценное наследие для всех, но точно в том же смысле, в котором опыты всемирной истории принадлежат всем народам". [6, т. 2, с. 165].
На становление М. В. Ломоносова огромное влияние оказал поморский Север. Академик Д. С. Лихачев (4) отмечал уникальность современного русского Севера как памятника мировой и отечественной культуры, как сокровищницу крестьянских, мореходных, рыболовецких, ремесленных и культурных традиций. Север сохранил былины Киевского и Новгородского циклов, лирическую песню, свадебную поэзию, песенную культуру и замечательный язык.
"Поистине уникальны историко-культурные богатства Русского Севера. Из этой сокровищницы, составляющей неотъемлемую часть мировой культуры, предстоит черпать духовные ценности многим поколениям" [5, с. 118]. В такой своеобразной воспитательной среде находился будущий ученый до девятнадцати лет. М. В. Ломоносов почти девять лет делил с отцом тяготы сложных морских переходов. Он знакомился с северным промыслом морского зверя: тюленя, нерпы, тювяка, моржа, морского зайца, интересовался китоловным промыслом; изучал соляное дело.
"Хотя в то время поморские суда уже имели компасы, а с помощью "угломерного прибора" поморы умели находить широту и высоту полюса, однако требовалась большая сноровка и огромный опыт, чтобы справиться с морской стихией. Во время плаваний юноша учился познавать природу, различать направление ветра, определять приближение земли, предвидеть возникновение штормов и бурь, предсказывать погоду". М. В. Ломоносов изучил особенности пути от Холмогор до Мурманских берегов. В 1763 году в "Кратком описании разных путешествий по северным морям и показании возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию" Ломоносов указал, что проход судов в Северных морях зависит от течения моря, от направления ветра. "Сие приметил я и по всему берегу Нормандского моря, от Святого носу до Кильдина острова" [7, т. 6, с. 479].
Обладая пытливым умом, любознательностью, М. В. Ломоносов наблюдал морские приливы, отливы, северные сияния, сильные штормы, знакомился с богатством недр северного края. Как показывают его работы, написанные в период деятельности в Академии наук, он знал о сланцах, месторождениях карельской слюды, об янтарях у Чайской губы, о самородном серебре Медвежьего озера [7, т. 5, с. 351, 567 и др.].
М. В. Ломоносов гордился своим поморским происхождением. С большим уважением относился он к землякам, ценил их настойчивость, трудолюбие, упорство. "Искусный мореплаватель, – говорил он, – не токмо в страшное волнение и бурю, и во время кротчайшия тишины бодрствует, укрепляет орудия, готовит парусы, наблюдает звезды, примечает перемены воздуха, смотрит на восстающие тучи, исчисляет расстояние от берегов, мерит глубину моря и от потаенных водою камней блюдется" [7, т. 8, с. 247].
Археологические исследования (А. А. Куратов, О. В. Овсянников и др.) [8] доказывают довольно высокий уровень развития хозяйства, культуры, искусства на поморском Севере уже в эпоху неолита и раннего металла. В тот период совершенствовались способы лесной и морской охоты, приемы рыбной ловли, развивалась техника изготовления орудий труда, разнообразней становилась хозяйственная утварь, появлялись изделия из металла. Изменения в хозяйственной деятельности влияли на мировоззрение первобытных охотников и рыболовов.
В X – XIII веках в Беломорье проникают славяне. Среди причин этого продвижения этнографы отмечают стремление людей жить независимо в социальном и хозяйственном отношении. Природа и климат Поморья оказались вполне благоприятны для нормального физического существования и хозяйственной деятельности. Т. А. Бернштам подчеркивает, что приспособление пришедшего населения развивалось по нескольким направлениям: к иной природе, к животному и растительному миру, другому соотношению сезонов годового цикла. Это, в свою очередь, вызывало значительные изменения в выборе пищи, одежды, влияло на характер и состав болезней, повышало смертность, в первую очередь от несчастных случаев в море. В этих условиях складывались способы и средства коллективного выживания. Высокоразвитые у поморов чувство и традиции коллективизма явились результатом отбора свойств, необходимых для психологической адаптации к длительному, трудному проживанию [9, с. 224-225].
К XVII – XVIII векам поморский Север имел богатую и своеобразную культурную среду. Ее отличали природа и климат региона, тяжелые условия быта, труда, его специфика, широкое распространение народного фольклора, особенности исторического развития. Обстоятельства сложились так, что население края и после вхождения в состав Московского государства сумело сохранить свою самостоятельность. История оберегла Северный край от крепостного права. За малым исключением сюда не проникло служилое поместное землевладение. Север остался классическим районом свободного черносошного крестьянства. Не зная цепей крепостной зависимости, татаро-монгольского ига, местное население выработало в себе дух предприимчивости, самостоятельности. Исследователи [10] отмечают, что именно на Севере встречались "всеуездные миры" - крупные общественные союзы, включавшие в себя посад с уездом. На них вершились мирские дела, избирались "всеуездные старосты". Непосредственное общение между посадским и волостным населением на основе широкого "всеуездного самоуправления" формировало независимость суждений, силу духа, патриотизм, благородную упрямку в людях.
Исследователи Поморского Севера едины в мнении: по географическому положению, по естественным богатствам этот край обладал особыми условиями для развития не только местного хозяйства, но и для упрочения всей страны. Значение Севера в экономической жизни Московского государства заключалось в том, что он в достаточной мере снабжал внутренние районы продуктами, среди которых важное место принадлежало рыбе (особенно семге), соли, салу, кожам морских зверей, мехам. В тот период здесь была сосредоточена почти вся внешняя торговля государства. Кроме того, Север служил главным соединительным звеном между европейской Россией, Сибирью, Западом в торговом отношении. В XVII веке в крае велась разработка месторождений полезных ископаемых (железной руды, меди, были промыслы слюды, соли, смолы).
Широкое развитие получили в Поморье народные ремесла: деревянное зодчество, резьба по кости, шитье золотом, жемчугом, чернение по серебру.
В конце XVII - начале XVIII века Поморье трижды (1693, 1694, 1702 гг.) посещал Петр I. Его поразили богатство и культура этого края. Убедившись, что поморы были искусными мореплавателями, Петр I комплектовал из них боевые экипажи Балтийского флота, направлял на кораблестроительные верфи Петербурга и других городов страны, а также использовал незаурядное мастерство поморов при возведении новой столицы. Позднее в поэме "Петр Великий" М. В. Ломоносов отметил большое влияние Севера на царя. Он считал, что именно здесь Петр I задумал создать отечественный флот.
Условия социально-экономического развития Поморья (занятия морским делом, плавания в другие страны, контакты с иностранцами) способствовали развитию грамотности среди значительной части мужского и даже женского населения. Одним из подтверждений распространения ранней грамотности у поморов, как указывает Т. А. Бернштам, являются надписи, оставленные на различных местах промысла. Они сделаны на русском, норвежском языках и относятся к XVII - XIX векам. В крестьянской среде на Севере находилось много рукописных книг как богослужебного, так и смешанного содержания. В них помещались отрывки из "Жития святых", различные поучения, а также светские повести, практические советы. Кроме рукописных, на Север проникало большое количество печатных книг гражданского содержания, которые очень ценились. Они были так дороги, что их иногда переписывали целиком ввиду невозможности приобрести за деньги. Крестьяне покупали книги друг у друга, приобретали в староверских скитах, на базарах, привозили из столичных городов.
Архангельск, колыбель судостроения, раньше других испытал потребность в грамотных людях. В 1711 году здесь открылись первые школы по обучению грамоте, до выхода указа Петра в 1714 году о цифирных школах [11, с. 23]. Попытка царя создать сеть государственных школ "для всякого чину, опричь однодворцев (крестьян) северным духовенством была встречена с недоброжелательством: например, в 1719 году понадобилось вторичное распоряжение Синода о предоставлении школьного помещения учителю Федору Литвинову, посланному из Москвы в Вологду. В Архангельске цифирную школу при монастыре предполагалось открыть в 1714 году, но она начала работу лишь в 1719 году при выезде из Москвы учителя Федора Брюзгина [12, с. 5].
В 1723 году при Холмогорском архиерейском доме была устроена "словесная школа", преследовавшая узко практические цели - подготовку низших церковнослужителей для сельских приходов. Школа содержалась на средства приморских монастырей, с которых собиралась "двадцатая доля". Съестные припасы на довольствие ученикам отпускались из архиерейского дома.
Первоначально в словесной школе преподавались только начальная грамота, церковно-славянская грамматика, церковный устав, чтение и пение. В 1723 – 1724 учебном году в ней обучалось 39 детей. Из них "твердили букварь" 11, грамматику учили 28 детей. Через три года, в 1726 году, в школе насчитывалось 46 учеников. Из них учили букварь 16, грамматику 7, псалтырь 14, часослов 9 человек. Только в 1730 году в школе было введено преподавание начальных основ латинского и греческого языков по примеру младших классов Московской славяно-греко-латинской академии. По некоторым сведениям, в Холмогорской словесной школе при Варнаве (холмогорский епископ, получивший образование в Киевомогилянской академии) даже устраивались торжественные действа, мистерии и диспуты.
Этнографы Севера (К. П. Гемп, Т. А. Бернштам) пришли к выводу, что в результате влияния особенностей края на человека здесь сформировался своеобразный психический склад личности, неодинаково развитый на разных поморских берегах, трудно выразимый в точных научных терминах, но на который обращали внимание все люди, побывавшие на Севере и отличавшие поморов как от жителя средней полосы, так и от северного крестьянина-земледельца.
Одной из составных частей культурных ценностей поморского Севера, как исконно русского края, является поморская народная педагогика, включающая в себя воспитательный опыт народа.
У поморов к XVIII веку имелись устоявшиеся определенные представления на воспитание и обучение, их цели, задачи, пути и средства воздействия на детей. Совокупность и взаимозависимость данных компонентов составляют суть народной педагогики. Мы поддерживаем положение Г. Виноградова о том, что в основе ее находится народная философия, философский фольклор [13].
Народный воспитательный опыт сохранялся в устном народном творчестве, обычаях, обрядах, детских играх, игрушках и т. д.
Ядро народной педагогики составляли воспитательные традиции, которые выступали средством сохранения, воспроизводства, передачи и закрепления социального опыта, духовных ценностей. С их помощью от старших поколений к младшим передавались нормы поведения людей, требования к личности.
"сохранении неизменности унаследованных форм поведения, в бережном отношении к сложившемуся ранее укладу жизни как к культурному наследию прошлого, во внимании не только к содержанию поведения, но и к его внешним проявлениям, к стилю, в результате чего внешняя форма поведения становится особенно устойчивой. Таким образом, отражая объективные условия жизни общества, традиции закрепляют более существенные ее элементы, способствуют их преемственности.
Традиции как унаследованная стереотипная форма социальной регуляции имеют особое значение в воспитании подрастающего поколения. Они никому не навязывают свои взгляды и способ поведения, а включают человека в практические действия, с которыми без внутреннего сопротивления воспринимаются представления и нормы поступков.
Воспитательная функция традиций состоит в стереотипных требованиях к личности и ее поведению в обществе, в увлекательной силе примера.
Народные воспитательные традиции Поморья складывались и сохранялись в семье, поддерживались коллективным общественным мнением, определялись особой ролью религии, церкви в регионе.
одной из важных народных воспитательных традиций была взаимная уважительность соседей, членов семьи.
"Раньше Дашек да Палашек не встретишь здесь, малыши Дарьюшки да Полюшки, девушки Дашеньки да Пелагеюшки, а вышли замуж – уже и по батюшке величают. Отца величали батюшка, мать – мамушкой, а крестную – матушкой..." [15, с. 49].
Особенность народного поморского воспитания состояла в предъявлении высоких требований к нравственности человека. Региональные условия жизни способствовали тому, что в людях ценились такие качества, как патриотизм, честность, коллективизм, гуманное отношение к другим, смелость.
Ведущим условием воспитания нравственности являлась особая атмосфера семьи. Ее отличало то, что раздоры, конфликты в семьях чаще всего решались мирным путем. Семья считалась основой жизни, в ней усваивались все ее ценности. "Семьи были большие – пятибратчина, существовала одна пудовая квашня, 11 – 12 хлебов, житников пекли в день. Жили большими семьями, не делясь. На ночь на чистой половине избы, против печного угла, рассыпали солому, покрывали домоткаными полотнищами и ложились в ряд...
Морская промысловая деятельность влияла на физиологическую природу и отношение полов, на функции социальных институтов, в первую очередь семьи: позднее половое созревание – высокий средний возраст вступающих в брак, долговременные разлуки мужчин и женщин – развитие романтических (или трагических) чувств и индивидуализация личности, особенности промысловой специфики поморских берегов – узкий круг брачных связей, частая гибель мужчин от несчастных случаев – длительное сохранение большой семьи, благодаря которому она страховала себя от потери единственного кормильца или перераспределяла обязанности в случае заболевания" [9, с. 99, 225].
"Соблюдалось половозрастное разделение труда, в котором особое внимание уделялось обучению подростков трудовым навыкам. Распределение работ в промысловой и хозяйственной домашней сфере в разные периоды года было неодинаковым" [9, с. 105].
Взаимная уважительность в семье способствовала сохранению хороших связей с близкими и дальними родственниками. Поощрялись добрые действия по отношению к ним, стремление прийти на помощь, умение забыть обиду.
Главой поморской семьи был отец – старшой. Он имел большую власть. При главе дома соблюдались особенные порядки и тишина. Последователь Ломоносова В. В. Крестинин писал: "Жестокое отеческое управление детьми внедривало в нежные их сердца глубокое почтение к родителям своим, но почтение сие было смешано со страхом рабского духа... За каждую новую одежду или обутку дети принуждены были благодарить родителей земными поклонами" [16, с. 32-33].
Молчаливое послушание и подчинение воле родителей было обязательным в поморской семье. Однако это не мешало развитию в детях удали, предприимчивости, настойчивости. Поморы любили состязаться в силе и ловкости. В. В. Крестинин отмечал, что популярными были кулачные бои, которые "перед нынешним временем за пятьдесят лет или ближе, в здешнем месте были еженедельною забавою народа в воскресные и праздничные дни, кроме зимнего времени". Даже девушки "между своими веселостями не стыдились употреблять наподобие кулачного боя игру, называемую "тяпанье" [16, с. 36]. Играющие одновременно должны были изо всей силы ударить друг друга по плечу. Выигрывал тот, кто выдерживал этот удар.
Поморское воспитание отличалось формированием особого отношения взрослых и детей к женщине. Она была не просто хранительницей быта, а воспринималась олицетворением всех нравственных достоинств, символом Родины. Женщины и девушки Поморья в решении хозяйственных и бытовых дел были самостоятельнее, чем в других районах дореволюционной России. Они помогали мужикам в их опасном труде на море, а в периоды длительных отлучек мужчин на промыслы – на Мурманскую страду, на Кедовский путь, в норвежские плавания – они оставались правительницами всего хозяйства и главой семьи. Поморки знали, что хозяин - добытчик на всю семью, сложен и опасен его труд, но в повседневных семейных делах он полагался на хозяйку: "хозяйкой дом держится". Девушки-невесты уже с малолетства усваивали – "без хозяйки дом сирота", а, подрастая, убеждались – "без семьи у мужика не жизнь, а одно баловство" (К. П. Гемп). К тому же неизбежный в условиях Поморья распорядок труда и быта, более суровый, чем у крестьян северных междуречий, приучал ее к самостоятельности, а многие виды работы, подчас наравне с мужчинами - к значительной независимости.
Подчинение им было беспрекословным.
Суровую трудовую закалку получали поморские дети. Опыт старших поколений передавался младшим. Старшие ставили "на ноги" потомство заботливо, с суровой учебой и "выволочкой", по старинке, но не со зла. Тот, которого учили, это понимал. "Без спуску отцы учили, но по делу... С малолетства приучены, шесть лет исполнилось - помогай отцу, он учил конопляное прядено текать, сеть вязать. Не шутя каждодневный урок отец дает, сполнил, там и на улку бежать забавляться можно. Сестер мать и бабка учили первонаперво вязать, шерсть трепать на цапахах, заплатки разные класть, это одежу чинить. Девки с пяти лет маленьких нянчили, у всех поморов порядок такой. А не так - это у непутевого какого" [15, с. 49].
С детства мальчиков приучали к трудному морскому промыслу. С семи-восьми лет их брали в плавания. Они не получали доли в улове и только кормились возле "трапезы" большаков. По названию маленьких чаек, которые жили и питались около становищ, их прозвали зуйками. Они были заняты трудным и хлопотливым обслуживанием всего промыслового быта. На корабле зуйки выполняли всю работу, которая поручалась юнгам на парусниках. На берегу они чистили посуду, припасали дрова, носили воду, помогали приводить в порядок снасти, промывали бочонки, отбирали рыбу, были вечно на побегушках, им было ни до сна, ни до отдыха" [17].
С появлением на свет девочке дарилась маленькая прялка, потом побольше. В начале игра, а к десяти годам она уже получала задание: на веретене напряди, а потом и ткать половики научись. Мальчику вручали маленький топорик и какой-нибудь инструмент, чтобы мастерить учился. И не отдельным операциям, не скучному однообразию поделок, а Ремеслу. Поэтому поморские дети умели делать то, что могли взрослые. "Исследователи отмечали, что русские крестьянские дети только по дому были заняты в 85 видах работ. И это не считая общего труда в поле, в огороде.., в который дети втягивались с пяти-шести лет. Было подмечено также, что во многих делах взрослые не очень и нуждались в помощи детей, могли бы вовсе обойтись, то есть привлечение детей к труду осуществлялось сознательно" [18, с. 12].
Народные воспитательные традиции нашли свое воплощение в пословицах и поговорках. Г. Н. Волков отмечает, что пословицы отражают общественное мнение народа, которое применимо к нравственной оценке всех случаев жизни. В них получили отражение педагогические мысли, советы, касающиеся рождения детей, их места в жизни народа, целей, средств и методов воспитания, поощрения и наказания, содержания обучения, трудового и нравственного воспитания, наследования детьми черт поведения родителей, влияния окружающей среды и общественного мнения на воспитание и т. д. Выражение в пословицах общественного мнения о воспитании для народной педагогики имеет принципиальное значение, так как там где его нет, там нет и общественного воспитания [1, с. 290].
Они нашли отражение в таких пословицах, как:
- все не по родству, а по делам, по труду;
- память о человеке по его труду;
- на чужое не зарься, свое потеряешь;
- трудовой человек всему цену знает;
- помор дом строит всей семьей да обществом;
- любая стройка без соседей не обходится.
Трудовой принцип проходил красной нитью через все воспитание: "Труд, по причине его исключительной тяжести, поставлен здесь на замечательно высокую ступень. Мы имели случай в этом убедиться... как заботливо обставлена целостность морской добычи.
Достаточно поставить возле сложенных вещей колышек или письменную заметку, чтобы всякий понял, что они не брошены или обронены случайно, а оставлены нарочно для сохранения. Кому из проезжих приведется взять по дороге из чужого сена охапку на корм лошади, тот всегда положит в зарод деньги по цене сена. Оставленная лодка, пойманная оторвавшаяся сеть тоже неприкосновенна, как и добыча" [17]. Это нашло отражение и в поговорках, и в пословицах, которые выполняли функцию ориентации детского и взрослого сознания на истинные ценности, функцию активного неприятия нравственных изъянов в человеке и неправильных отношений людей друг с другом. В них была обозначена мера ответственности каждого перед родственниками, всей семьей, деревней и, в конце концов, государством. "В этом была основа воспитания. Ведь тот, кто обманул сверстника в детской игре, легко может обмануть отца и мать, а обманувшему отца и мать после нескольких повторений ничего не стоит пренебречь мнением и всей деревни, и всех людей. Отсюда прямая дорога к эгоизму и отщепенству" [19, с. 115].
Таким образом, народная педагогика Беломорья оказала большое влияние на становление педагогических идей М. В. Ломоносова, на трактовку им вопросов воспитания, организаций просвещения в России. Он впитал в себя демократизм как отличительную черту народной педагогики (Г. Н. Волкова), ее практицизм, требования к нравственности человека. Как отметил Г. В. Плеханов, "архангельский мужик стал разумен и велик не только по своей и божьей воле. Ему чрезвычайно помогло то обстоятельство, что он был, именно, архангельским мужиком, мужиком-поморцем, не носившем крепостного ошейника... Крестьянство издавна жило не совсем так, как в других частях русского государства. Нельзя сказать, чтобы там совсем не было крупного землевладения: север имел немало монастырей, владеющих землею и располагавших рабочей силой подчиненных им крестьян. Но это было только полбеды. Другая, горшая половина отсутствовала: там не было поместного землевладения. Это не могло не оказать благотворного влияния на характер и привычки местного населения, которое, кроме того, еще от времен "господина Великого Новгорода" вело очень подвижный образ жизни и отличалось более независимым характером, чем жители коренных московских областей. Независимость характера сопровождалась более высокой культурой" [20, с. 140, 141]. Эти особенности воспитательной среды Поморья нашли отражение в М. В. Ломоносове - педагоге и гражданине, в его народном характере.
ПРИМЕЧАНИЯ
2. Антология педагогической мысли Древней Руси и Русского государства XIV - XVII веков / Сост. С. Д. Бабишин, Б. Н. Митюров. М.: Педагогика, 1985.
3. Христова Е. Л. Народная педагогика: историографическая и теоретико-методологическая проблема: Дис... канд. пед. наук. - М., 1987.
4. Будина О. Р., Шмелева М. Н. Город и народные традиции русских. - М.: Наука, 1989.
5. Лихачев Д. С., Янин В. Л. Русский Север как памятник отечественной и мировой культуры // Коммунист. -1986. - № 1. - С. 115 - 119.
7. Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений: В 11 т. / Гл. ред. С. И. Вавилов. - М.; Л.: АН СССР, 1950 - 1959, 1983.
8. Куратов А. А. Археологические памятники Архангельской области. - Архангельск: Сев. -Зап. кн. изд-во, 1978.
9. Бернштам Т. А. Русская народная культура Поморья в XIX - нач. XX в. - Л: Наука, 1983.
10. Кизеветтер А. А. Русский Север. Роль Северного края Европейской России в истории русского государства; Истор. очерк. - Вологда: Вологод. центр. об-во сельск. хоз-ва, 1919.
12. Шперк Ф. Ф. Краткий очерк народного образования в городе Архангельске. - Архангельск, 1905.
13. Виноградов Г. С. Народная педагогика. - Иркутск: Bocт. -Сиб. отд. Русск. геогр. общ-ва, 1926.
14. Словарь по этике / Под ред. И. С. Кона. - М.: Политиздат, 1981.
15. Гемп К. П. Сказ о Беломорье. - Архангельск: Сев. -Зап. кн. изд-во, 1983.
- С. 27 - 44.
17. Максимов С. В. Год на Севере. - 2-е изд. СПб, 1864. - Т. 1; 1859. - Т. 2.
18. Васильцова 3. П. Мудрые заповеди народной педагогики. - 2-е изд., доп. М.: Педагогика, 1988.
20. Плеханов Г. В. История русской общественной мысли - М., 1918.