Берков П. Н.: "Письмо к г. В... " М. В. Ломоносова

«ПИСЬМО К г. В...» М. В. ЛОМОНОСОВА

Напечатанное анонимно в январской книге «Ежемесячных сочинений, к пользе и увеселению служащих» за 1756 г., стр. 70—71, «Письмо к г. В...» не привлекало до сих пор внимания историков русской литературы. Ни в специальных исследованиях об этом журнале, ни в библиографических трудах, ни в работах, посвященных истории русской журналистики XVIII в. в целом, ни, наконец, в «Протоколах заседаний Конференции Академии наук с 1725 по 1803 года, т. II. 1744—1770» (СПб., 1899), где изредка упоминаются факты, относящиеся к изданию «Ежемесячных сочинений», мне не встретились указания на автора «Письма к г. В...» или хотя бы какие-нибудь догадки о нем. Между тем оно по своей тематике и художественной зрелости резко выделяется среди прочих стихотворений, печатавшихся в академическом журнале, не исключая из их числа и произведений А. П. Сумарокова, наиболее активного сотрудника «Ежемесячных сочинений» по отделу поэзии.

Письмо к г. В...

Блаженство наших дней, покой и мир любезный
Принудили меня совет вам дать полезный,
Чтоб время провождать в приятнейших трудах
И славу приобресть во всех земных странах.
К тому влечет тебя и склонность и природа:
Лишь парусы направь, способна есть погода,
Чтоб плыть тебе наук в пространный океан.
Какой среди его увидишь дом создан!
Какую в нем найдешь веселость и забавы,

Такие там себе богатства соберешь,
Что и чрез целый век твой их не проживешь.
Хотя бы превзошел ты тем Мафусаила,
Доброта та ж богатств и та же будет сила;

Не может ни вода, ни огнь, ни меч отнять.

О коль вы счастливы, блаженны, треблаженны,
Что драгоценным сим сокровищем снабденны!
Лобзаю с ревностью остатки ваших дел!

Подумал бы, что я сравню верьх гор с долиной
И что все учиню рукой моей единой,
Что ветры заключу, как Эоль, в темный ров,
Нептуну наложу казнь тягостных оков.

И истинну внемли с глубоким прилежаньем.
Подобно как пчела сбирает мед с цветов,
Так сладость мудрости сбери из их трудов
И облегчись принять приятнейшее бремя.

В такие мы живем златые времена,
Где не тревожит нас кровавая война,
Не слышим громких труб, к сражению зовущих,

Не зрим летящих бомб, сердца и ум мятущих,

Ниже сверкающих мечей грозящий блеск;
Везде знак радости и сладкого покою,
О коль блаженны мы Владычицей такою,
Что управляет толь премудро свой народ,

Щастливых царств пример есть наше государство.
Она примером глав, помазанных на царство.
Россия! Похвались монархиней своей,
Что Елисейских ты блаженнее полей.

«блаженства наших дней», «покоя и любезного мира», призывы «плыть наук в пространный океан», напоминания о том, что приобретенных знаний «не может ... похитить хитрый тать, Не может ни вода, ни огнь, ни меч отнять», программная заключительная часть стихотворения, ставящая своею целью упрочить миролюбивую политику Елизаветы Петровны, — все это наводит на мысль о том, что обращение анонимного автора к какому-то неизвестному нам пока адресату является лишь формой пропаганды определенного круга идей, связанного обычно в нашем представлении с общественной и философской позицией Ломоносова. Сразу же бросается в глаза явственная сюжетная и идеологическая близость «Письма к г. В...» к оде 1747 г. («Царей и царств земных отрада») и другим недалеко от нее отстоящим по времени произведениям великого русского поэта. Однако это не простое ученическое или эпигонское повторение уже раньше и лучше сказанного, а новое, красноречивое, убедительное развитие идей, важных и крайне актуальных накануне Семилетней войны (1756—1763).

Следует вспомнить, что как раз в то время, когда писалось и печаталось «Письмо к г. В...», т. е. в конце 1755 — начале 1756 г., европейское, и в том числе и русское, общественное мнение было сильно встревожено дипломатическими шагами, предпринятыми крупнейшими европейскими правительствами для подготовки назревавшей войны. Пруссия, давно уже не имевшая дипломатических отношений с Россией, разорвала свой союз с Францией и 16 января 1756 г. заключила союз со своим прежним врагом, Англией. Это заставило колебавшуюся до того Францию принять предложение Австрии об оборонительном союзе, к которому в самом конце 1756 г. примкнула и Россия.¹

«Ежемесячных сочинениях» «Письма к г. В...», однако и в 1755 г. были у передовых русских людей сильные опасения того, что может прерваться мирный период, наступивший в стране после заключения Абоского мира со Швецией (1743) и едва не нарушенный предполагавшимся вступлением России в войну за Австрийское наследство. Как известно, ломоносовская ода 1747 г. была поэтическим документом, отражавшим антивоенную позицию патриотически настроенного передового русского общества как раз в самый ответственный момент войны за Австрийское наследство.

Совершенно аналогичную роль, по-видимому, должно было играть и «Письмо к г. В...».

Вопрос об авторе произведения, столь важного по своему политическому характеру и общественному назначению и столь непохожего на другие стихи в академическом журнале, не может быть безразличен для истории русской литературы.

«Письма» с одой 1747 г. недостаточно, чтобы признать анонимное стихотворение произведением Ломоносова. Ведь и какой-нибудь ученик его — Н. Поповский, И. Барков, А. Дубровский — или какое-либо неизвестное нам лицо, подражая одам и надписям Ломоносова, могло написать интересующее нас «Письмо».

Правда, блестящая фактура стиха, свободный, уверенный, в полном смысле слова мастерской язык данного произведения, совершенное отсутствие в нем этимологических и синтаксических архаизмов, без которых не обходилась тогда почти ни одна стихотворная публикация в «Ежемесячных сочинениях», также наводят на мысль об авторстве Ломоносова. Но и этого мало. Данная гипотеза уже давно приходила мне в голову, тем не менее я не считал приведенные выше соображения вполне убедительными доказательствами для того, чтобы приписать «Письмо к г. В...» Ломоносову.

Однако существуют материалы, позволяющие с большей степенью уверенности признать возможным авторство Ломоносова.

В статье Г. А. Гуковского «Русская литература в немецком журнале XVIII века» приведены сведения о помещенном в «Das Neueste aus der anmuthigen Gelehrsamkeit» («Новости из области изящной словесности») Готшеда отчете о январской книжке «Ежемесячных сочинений» за 1756 г.² книжку «Ежемесячных сочинений» за январь 1756 г. послал Готшеду именно Штелин,³ состоявший в переписке с «отцом немецкого классицизма».

В журнале Готшеда о «Письме к г. В...» сказано следующее: «Poetisches Sendschreiben an den Grafen W. über das Glück geruhiger Zeiten, und die erwünschte Regierung Ihrer russisch-kaiserlichen Majestät vom Rath L.» («Стихотворное послание к графу В. о счастии мирных лет и о всевожделенном царствовании е. и. в. — советника Л.»).⁴

Приведя данный отрывок, Г. А. Гуковский не нашел нужным расшифровать указание Штелина, что автором «Письма к г. В...» является «советник Л.», т. е. Ломоносов. Можно предположить, что не сделал этого исследователь потому, что он полностью принял на веру возражение издателя «Ежемесячных сочинений» Г. -Ф. Миллера,⁵ присланное Готшеду в ответ на рецензию Штелина и помещенное с небольшими переделками редактора в декабрьской книжке «Новостей из области изящной словесности» за 1756 г. под названием «Nachricht aus Petersburg» («Сообщение из Петербурга»). Вот что сообщал о «Письме к г. В...» Миллер: «I: — Стихотворное послание к графу В. советника Л. Оно и не к графу и не советника Л. Автор его — Адриан Дубровский, учитель в здешней гимназии. Послание адресовано г. В. Однако г. обозначает здесь не граф, а господин; В же означает Воронцова. Правда, вице-канцлер М. И. Воронцов, графское достоинство было даровано ему в 1744 г., теперь пожалован в графы, но его братья — нет, а у них есть сыновья, к одному из которых и обращено это послание».⁶

Для ясности дальнейшего изложения необходимо указать, что и в некоторых других местах сообщения Штелина о первой книжке «Ежемесячных сочинений» за 1756 г. Миллер обнаружил ряд мелких неточностей.⁷ Это обстоятельство привело Г. А. Гуковского к выводу, что «поправки, внесенные здесь (т. е. в № XII журнала Готшеда, — П. Б.»,⁸ и поэтому на сведениях Штелина Г. А. Гуковский не считал нужным останавливаться. Это было целесообразно в отношении тех уточнений Миллера, где его правота несомненна (см. _{прим. 7}). Однако признание сообщения Штелина об авторе «Письма к г. В...» ошибочным представляется мне слишком поспешным.

«советник Л.», т. е. Ломоносов, так как других «советников Л.» в то время в академических и вообще в литературных кругах не было; Миллер называет автором Адриана Дубровского. Казалось бы, положения эти взаимоисключают друг друга. На самом деле это вовсе не так: они вполне примиримы.

Штелин, как известно, был одним из немногих академиков-немцев, находившихся в дружеских отношениях с Ломоносовым (кроме него, Ломоносов дружил еще с Г. -В. Рихманом); можно даже сказать больше: Штелин был в самых дружеских отношениях с Ломоносовым, оставил о нем воспоминания и известен был среди своих современников как сторонник Ломоносова. До сих пор, насколько мне известно, ни одно из биографических показаний Штелина о Ломоносове не опровергнуто и даже не ставилось под сомнение. Это дает нам основание верить и данному его сообщению: можно не сомневаться, что авторство Ломоносова было известно Штелину непосредственно от самого поэта.

Но прав (по-своему) был и Миллер. Дело в том, что Ломоносов, ожидавший, что редактирование возникших по его инициативе «Ежемесячных сочинений» будет поручено ему, занял отрицательную позицию по отношению к новому академическому журналу, после того как во главе последнего был поставлен постоянный антагонист поэта, Г. -Ф. Миллер. Официально участия в «Ежемесячных сочинениях», в особенности на первых порах их существования, Ломоносов не принимал; за его подписью в академическом органе были напечатаны только два стихотворения в самом конце существования «Ежемесячных сочинений»: «Его сиятельству графу Г. Г. Орлову на благополучное возвращение ее величества из Лифляндии поздравительное письмо» и «На Сарское село августа 24 дня 1764 г.».⁹

Однако на самом деле Ломоносов в «Ежемесячных сочинениях» печатался анонимно, передавая свои произведения для сохранения анонимности не непосредственно редактору, а через других лиц. Так обстояло дело с появившимся в первой книжке «Ежемесячных сочинений» стихотворением «Правда ненависть раждает»;¹⁰ так было с рассуждением «О качествах стихотворца»;¹¹ «Письмом к г. В...», передав его в журнал через своего ученика Адриана Дубровского, которого Миллер, вполне естественно, счел автором полученного произведения.

За подписью А. Дубровского в академическом журнале было напечатано десять произведений: 1) басня «Смерть и Дровосек»;¹² 2) стихотворение «На ослепление страстями»;¹³ 3) басня «Ворон, хотящий Орлу последовать»;¹⁴ «Лев и Комар»;¹⁵ 5) три эпитафии на скупого;¹⁶ 6) три Муретовы эпиграммы с переводами (I. «У древних баснь сия за правду утвердилась»; II «Двоякий пламень зжет внутрь стихотворцев кровь»; III. «Как солнце при дожже свой лучь от нас скрывает»);¹⁷ 7) «О славе. Разговор с китайцем. Переводил из Волтера А. Д.»;¹⁸ 8) «Загадки» (I. «Не создал тот меня, кто создал все от века»; II. «Ни рта, ни языка, ни горла не имею»; III. «Есть братьев у меня великое число»);¹⁹ «Овидиева елегия» («Обратно потекут к своим вершинам реки»);²⁰ 10) «Овеновы епиграммы» («Пророки, стихотворцы»; «Смерть»; «Муж с женою»; «Человек»; «На плешивого»; «Муж»; «Прелюбодей»; «Задача о рогах»).²¹

Из этого перечня видно, что А. Дубровский в «Ежемесячных сочинениях» печатал за своей подписью басни, сатирические эпитафии, загадки, переводы в прозе и стихах (эпиграммы), т. е., с тогдашней точки зрения (и не только с тогдашней), произведения мелких литературных жанров. Лишь одно значительное по объему и серьезное по содержанию сочинение было помещено им в журнале — дидактическое стихотворение или «поэма», как ее называет А. И. Дуденкова, «На ослепление страстями». Поэтому совершенно непонятно, почему вдруг — если он действительно был автором, а не подставным лицом — А. Дубровскому понадобилось при публикации «Письма к г. В...» соблюсти анонимность.

Могут сказать: «Почему ему понадобилась анонимность, мы сейчас, за недостатком сведений, не знаем; однако свидетельство Миллера о том, что Дубровский — автор „Письма“, у нас есть. И этого совершенно достаточно».

«поэмы» «На ослеплении страстями», вопрос об авторстве которой тоже не так прост, как может показаться на первый взгляд (об этом см. ниже), все стихотворные произведения, напечатанные в «Ежемесячных сочинениях» за подписью А. Дубровского, поражают своей литературной слабостью: в баснях «Ворон, хотящий Орлу последовать» и «Лев и Комар» не соблюдено чередование стихов с мужской и женской рифмами; то же встречается и в третьей «Загадке» («Есть братьев у меня великое число»); часто встречаются у него стихи, в которых не совпадают логическое и метрическое ударения, например в переводе «Овидиевой елегии»:

Какой тебе был труд хотя умильным взором
Мою скорбь облегчить иль сладким разговором —

или в басне «Ворон, хотящий Орлу последовать»:

О как воспитан ты среди зеленых трав!

Несовпадения логического и метрического ударений встречаются изредка и у других поэтов того времени, например у Ломоносова, Н. Поповского:

[Оно <стекло> вход жидких тел от скважин отвращает.

(«Письмо о пользе стекла», стих 69).

[...Зев волчия алчбы, Тигр ярый — похищенье...

«Надпись к иллуминации ноября 25 дня
1753 г.», стих 18).

[...Петр шествовал во град, Елисавета — в мир...

(«Надпись к иллуминации декабря 18 дня
1753 г.», стих 14).

и изящных. Для образца приведу начало басни «Ворон, хотящий Орлу последовать», кстати сказать, по-видимому, направленной против Сумарокова как соперника Ломоносова:

Как Ворон на лету голодный усмотрел,
Ягненка что унес у пастуха Орел,
Такое ж учинить он дело не сумнился,
Хоть меньше сил имел, но жадностью сравнился.
...
Но сколь пред сыром был баран ему тяжеле.

Если сопоставить эти и им подобные тяжелые, ученические, топорные вирши Дубровского с плавными, «текущими», как говорили в XVIII в., стихами «Письма к г. В...», сразу же станет очевидной разница в степени поэтической одаренности и художественного мастерства двух авторов. Только совершая насилие над эстетическим вкусом, можно признать оба стихотворения произведениями одного поэта.

Выше я отметил, что «поэма» «На ослепление страстями» своей обработанностью отличается от прочих стихотворных произведений А. Дубровского. Это как будто говорит в пользу предположения о принадлежности ему «Письма к г. В...» и ослабляет значение отмеченных мною технических недочетов в других его стихотворениях. Соображения эти имели бы силу, если бы у меня не было некоторых сомнений, — не скажу: в авторстве Дубровского, но в том, что «поэма» напечатана в том виде, в каком она вышла из-под пера ее автора. Основания для сомнения таковы: в то время как басни «Дровосек и Смерть», «Ворон, хотящий Орлу последовать» и «Лев и Комар» представлены были в «Ежемесячные сочинения в автографах Дубровского, «поэма» «На ослепление страстями», рукопись которой сохранилась, писана неизвестной рукой и только имеет поправки Дубровского. Таким образом, обычного «неотразимого» аргумента большей части «атрибуторов» — автографа автора — мы здесь не имеем. Внушает полное недоверие зачеркнутое первоначальное заглавие «поэмы» — «Стихи на ослепление страстьми Андреяна Дубровского»; очень часто, даже чаще всего подобные зачеркнутые заглавия, содержащие фамилию якобы действительного автора, делались (и делаются) для того, чтобы устранить у издателей подозрения в принадлежности передаваемого им произведения другому лицу. Я не имею сейчас оснований приписывать Ломоносову «поэму» «На ослепление страстями», но полагаю, что она, по-видимому, была отредактирована учителем А. Дубровского.

Возвращаясь к «Письму к г. В...», замечу, что адресатом данного произведения был, по всей видимости, покровитель и друг А. Н. Радищева, Александр Романович Воронцов (1741—1805), ставший графом с 1760 г., когда его отцу и дяде Илариону было даровано графское достоинство австрийским императором Францем I. Совет Ломоносова продолжить образование за границей был принят Воронцовыми, но реализован не сразу. Возможно, что причиной этого был, с одной стороны, юный возраст А. Р. Воронцова, а с другой — начавшаяся в конце 1756 г. Семилетняя война. Лишь в 1758 г. А. Р. Воронцов был отправлен отцом во Францию, в Страсбург, где он учился в военном училище, а затем, после краткого пребывания в Петербурге, жил в Париже и Мадриде.²²Перед своим отъездом во Францию А. Р. Воронцов сотрудничал в «Ежемесячных сочинениях»: в февральской книжке за 1756 г. помещен его перевод «Рассуждение о приятностях сообщества» (стр. 153—179), в апрельской — перевод из Вольтера «Мемнон, желающий быть совершенно разумным» (стр. 330—338), в июльской — перевод «Разговор между Рассуждением и Воображением» (стр. 89—95), наконец, в августовской — «Содержание письма другому в ответ, может ли честь сравниться славою» (стр. 204—206) и «Мысли» (стр. 206—211). Кроме произведений, подписанных в «Ежемесячных сочинениях» полной фамилией или инициалами «А. В.», А. Р. Воронцову, по-видимому, принадлежит еще перевод вольтеровского «Микромегаса» (1756, январь, стр. 31—61).

Итак, «Письмо к г. В...», по моему мнению, является произведением Ломоносова, а не А. Дубровского и при этом одним из значительных в идейном и художественном отношениях. Однако пока не будут обнаружены дополнительные и — желательно — документальные доказательства, в будущих полных собраниях сочинений Ломоносова это произведение должно печатать в разделе «приписываемых стихотворений». Вопрос же о «поэме» «На ослеплении страстями» должен быть исследован особо.

Примечания