Записка по делу Г. Ф. Миллера и И. Н. Делиля
[1748, октября 29—31.]
Поданные от господина профессора и историографа Миллера на письмо присланное к нему от профессора Делиля из Риги, письменные и словесные ответы нетокмо не довольны к его оправданию, но и своими между собою прекословными представлениями подал он причину больше думать о его с помянутым Делилем предосудительных для Академии предприятиях.
Профессор Михайло Ломоносов.
Печатаемый отзыв Ломоносова тесно связан с документами, перечисленными в Описании за №№ 260, 261, 262, 263, 264, 265, 267, 269, 270 и 837. Эти документы опубликованы не были и хранятся в „Миллериане“ (фонд 21, оп. 6, № 4, лл. 1—110), составляя особое дело Канцелярии Академии Наук, озаглавленное „Дело Миллерово с Делилем 1748 году“. Дело возникло в конце сентября 1748 г. из-за письма И. Н. Делиля из-за границы к Г. Ф. Миллеру, в котором Академия Наук была названа „corps phantasque“, т. е. учреждением призрачным, и упоминалось об уговоре с Миллером написать что-то о ней за границей.
В „Краткой истории о поведении Академической Канцелярии“ Ломоносов впоследствии писал: „Около сего времени перехвачено письмо Делилево к Миллеру об академических обстоятельствах, в котором найдены презрительные речи для Академии, и для того учреждена по именному указу в академической канцелярии следственная комиссия; ему не велено выходить из дому и письма его опечатаны, в коих при разборе найдено нечто непристойное. Однако по негодованиям и просьбам Миллеровым при дворе его приятелей дело без дальностей оставлено“ (Билярский, стр. 068—069). В другой записке „Для известия о нынешних академических обстоятельствах“ Ломоносов сообщал следующее: „Что непозволенные переписки Миллер производит с чужестранными, то довольно утверждает бывшая над ним вторая комиссия для слова phanatique“ [sic!] (ibid., стр. 489). Сущность этого дела изложена акад. П. П. Пекарским в его „Истории Академии Наук в Петербурге“, т. I, стр. XXXIX и 383, и т. II, стр. 349—352, а также в его же книге „Дополнительные известия для биографии Ломоносова“, СПб. 1865, стр. 32—34. Однако Пекарский не располагал вышеуказанными документами во время своей работы, поэтому его изложение не полно и не отражает всех подробностей этого дела: в частности Пекарский не мог в достаточной степени осветить роль в этом деле Ломоносова, отголоском которой и является печатаемый отзыв Ломоносова.
в названном деле в количестве трех: первый от 27 сентября 1748 г. под заглавием „Relation de ce qui s’est passé au sujet de la correspondence entre Mr Delisle et moi“ (ф. 21, оп. 6, №4, л. 79—84); второй под заглавием: „Représentation à la commission établie par ordre de son excellence Monsieur le Président de l’Académie pour juger de la correspondence entre Mr. Delisle et moi“, датированный 21 октября 1748 г. и прочтенный в комиссии в тот же день (л. 23—26). Кроме того, в деле сохранились 3 письма Г. Ф. Миллера к Г. Н. Теплову от 24, 25 и 26 октября 1748 г., представленные Г. Н. Тепловым в следственную комиссию при рапорте 27 октября (л. 27—38); третий ответ Миллера в комиссию на русском языке датирован 29 октября 1748 (л. 41—46). Все эти документы носят на себе отметки „NB“ и отчеркивания на полях карандашом. По характеру этих отметок можно думать, что они сделаны рукою Ломоносова, тщательно изучавшего объяснения Миллера. Такие же отметки имеются и на записке И. Д. Шумахера, касающейся этого же вопроса (л. 49—50).
—56), В. К. Тредьяковский (л. 58), Я. Я. Штелин (л. 59), Х. Н. Винсгейм (л. 60) и Ф. Г. Штрубе-де-Пирмонт (л. 64—65). Все эти записки были 31 октября 1748 г. представлены в комиссию и на основании протокола заключения ее составлен „экстракт“, поданный президенту. В составлении этого экстракта принимал деятельное участие Ломоносов. Деятельность комиссии принесла Миллеру много неприятностей, но окончилась для него благополучно. Позднейшие отзывы Ломоносова об этом деле, приведенные выше, показывают, что Ломоносов не мог примириться с благополучным для Миллера окончанием процесса и считал Миллера много лет спустя виновным в „предосудительной“ переписке с Делилем. Причина такого отношения к Миллеру может быть объяснена только лишь после исследования и подробного анализа взаимоотношений Миллера и Ломоносова на протяжении всей их деятельности и на фоне жизни Академии Наук в то время.