Михаил Ломоносов: Заметки о служебных преступлениях и упущениях И. И. Тауберта. 1761 ноября 29

1761 НОЯБРЯ 29 — ДЕКАБРЯ 25. ЗАМЕТКИ О СЛУЖЕБНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ
И УПУЩЕНИЯХ И. И. ТАУБЕРТА

1. Не подает о Библиотеке репортов и счетов, ни от переплетной.

2. Приводит в междусобия членов Профессорского собрания, отчего следует остановка в приращении наук. NB. Епинуса на меня, Румовского на Попова и на Красильникова.

3. Деньги от Типографии держит за своею печатью.

5. Выдача денег без канцелярских определений и строит без ведома оныя всякие пристройки при доме Волкова и Лутковского.

8. Представлял ложно Правительствующему С[енату] о невозможности кообсерваторов, к обиде российских астрономов.

^2* то же ложное представление^3* повторил и подтверждал словесно и письменно, не взирая на реприманд, учиненный ему в Пр[авительствующем] Сенате.

9. Обидит тех профессоров коварным и наглым образом, кои худые его по Академии дела охуждают, и тем чинит наукам препятствия. NB. Катедру велел вынесть и в чтении лекций чинит препятствие.

10. Уничтожает полезные для [на]ук и Академии славные представления и тем препятствует государственной пользе.^4*

13. Истолковал ложно указ Правительствующего Сената и без определения послал в С[татс]-к[онтору] промеморию. И Фирсов скрепил сам, чтобы штрафу не брать у самого себя.

К графу 5. Чтобы он однажды принялся и хлопот избы[л]. Académie sans, sans. Tepelhof à Strube. Указ 24 года генваря 20 дня, и положи[ть] в начале. Письма мои о исправлении Академии Наук недавно на Украину. Письмо обличительное Теплову.

Представления. NB. Написать в репорте о моих де[парта]ментах и промемор[ию?] в Камор-коллегию о числе крестьян.

1. О соединении всех академических департаментов в один корпус.

4. О выдавании ученых ведомостей по силе регламента.

8. О учреждении внутренних Р[оссийских] ведомостей.

Впервые напечатано (с пропуском пунктов 11—13) — Пекарский, II, стр. 928—929.

Датируется предположительно — по самому позднему из всех упоминаемых в этих заметках эпизодов академической жизни (см. ниже, пояснения к пункту 13) и по тесной связи с представлением президенту Академии Наук (документ 461), которое было написано не позднее 24 декабря 1761 г. Пятилетний, «слезный», по выражению Ломоносова, опыт работы в должности члена Академической канцелярии (1757—1761 гг.) привел его к убеждению, что наиболее злостным его противником является другой член той же Канцелярии, Тауберт. В руках последнего оказался к этому времени фактически весь административно-хозяйственный и финансовый аппарат Академии. Оказывая личные услуги ее президенту (Тауберт организовал для детей Разумовского домашнюю школу, которой сам и руководил), он снискал его расположение и заручился, кроме того, чрезвычайно широкими связями в высших бюрократических и придворных сферах тогдашнего Петербурга. Это давало ему возможность безнаказанно злоупотреблять своей властью. О злоупотреблениях Тауберта знал не один Ломоносов: знал о них и третий член Канцелярии, Штелин, знали и другие академики (ААН, разр. IV, оп. 6, № 91, л. 36 и сл. и № 92, л. 26 и сл.), однако только у Ломоносова хватило мужества заявить об этом открыто и потребовать удаления Тауберта из Академии и предания его суду. Сознавая всю опасность такого выступления, Ломоносов готовился к нему с особенной тщательностью: собирал фактический материал, записывал начерно то, что приходило на память, составлял план официального представления президенту Академии и т. д. Публикуемые заметки, поясняемые ниже по отдельным их пунктам, отражают одну из начальных стадий этой подготовительной работы Ломоносова.

Пункт 1. Вопрос о непредставлении Таубертом отчетов по Библиотеке и Кунсткамере был официально возбужден Ломоносовым в заседании Академической Канцелярии 1 июня 1761 г. (документы 457—458).

Пункт 2. Говоря о том, что Тауберт настраивал против него академика Ф. -У. -Т. Эпинуса, Ломоносов имеет в виду два эпизода: 1) продолжавшиеся более трех лет (1756—1759) споры о построенной Ломоносовым «ночезрительной трубе», в процессе которых особенно резко «в ироническом тоне теоретического превосходства» выступал против Ломоносова Эпинус (см. т. IV наст. изд., стр. 732—737 и «Ломоносов», II, стр. 71—92), причем, по утверждению Ломоносова, «все ясно уразумели, что то есть Таубертов промысел по шумахерскому примеру» (документ 470, § 38); 2) участие Эпинуса в группе академиков, ходивших по наущению Тауберта к президенту Академии Наук и другим сановникам с просьбой не производить Ломоносова в чин статского советника; этот эпизод, не получивший никакого отражения в сохранившихся документах, известен только со слов Ломоносова (документ 470, § 39). Отношения академика С. Я. Румовского с академиком Н. И. Поповым, адъюнктом А. Д. Красильниковым и Н. Г. Кургановым стали обостряться с конца 1760 г. в связи с организацией наблюдений прохождения Венеры по диску Солнца (подробнее см. т. IX наст. изд., документы 227—231, 235—243, 246). Румовский, тесно связанный с Эпинусом и Таубертом, был в 60-х годах одним из наиболее деятельных участников враждебной Ломоносову академической группы.

«деньгами от Типографии» Ломоносов разумеет доход от продажи академических изданий; эти суммы Тауберт расходовал в ряде случаев бесконтрольно, «имея, — по выражению Ломоносова, — казну от Книжной лавки под своим ведением и печатью» (документ 470, § 45).

Пункт 4. Речь идет о злоупотреблениях, которые допускались Таубертом при сдаче подрядов на строительные и ремонтные работы. Начало официальной борьбе с этими злоупотреблениями Ломоносов положил еще в 1759 г., а в 1760 г. составил подробную записку по этому предмету (документы 438, 439, 448).

Пункт 5. О ремонте «дома Волкова и Лутковского», который был передан Академии Наук в 1757 г. и где помещалась «новая» Академическая типография и личная квартира Тауберта, см. документ 448, п. 4.

Пункт 6. Заказ на глобус для вел. князя Павла был передан Академии Наук воспитателем Павла Ф. Д. Бехтеевым 15 марта 1760 г. (ААН, ф. 3, оп. 1, № 253, л. 144). Академическая канцелярия поручила изготовление глобуса адъюнкту И. Ф. Трускоту (там же, № 530, л. 83).

Академию обязали сделать глобус для Павла «не помешкав» (там же, № 253, л. 144). Ломоносов обвинял Тауберта в том, что он, желая отстранить Ломоносова от участия в этом деле и «пренебрегая предосторожность о целости здравия государской фамилии», отдал глобус Трускоту на дом в то самое время, когда «Трускотова жена и с детьми были в прилипчивой болезни» (документ 469, п. 9, сноска а).

Пункт 8. Под именем «российских астрономов» Ломоносов разумеет адъюнкта А. Д. Красильникова и Н. Г. Курганова, которых академик Ф. -У. -Т. Эпинус при поддержке Тауберта не желал допустить в Академическую обсерваторию для наблюдения одновременно с ним в мае 1761 г. прохождения Венеры по диску Солнца (подробнее см. т. IX наст. изд., документы 236—242).

Пункт 9. Говоря о профессорах, которых Тауберт обижал «коварным и наглым образом», Ломоносов имел в виду в данном случае, вероятно, И. -А. Брауна, А. П. Протасова и Г. -Ф. Федоровича (документ 470, §§ 49, 50 и 58). Профессорская кафедра была вынесена, по распоряжению Тауберта, из помещения, где читал лекции профессор Браун (документ 397).

Пункт 10. Ломоносов говорит в этом пункте о своих предложениях, которым Тауберт не дал хода. Далее, на другом листе, он перечисляет их подробно (см. стр. 246). Весьма вероятно, что именно в эти дни, одновременно с составлением публикуемых заметок, Ломоносов дал распоряжение служащим Академической канцелярии составить для него справку о поданных им представлениях и об исполнении, которое по ним последовало. Эта справка под заглавием «Экстракт, учиненный в Канцелярии Академии Наук из поданных от г. коллежского советника Ломоносова представлениев и из учиненных на то в Канцелярии определениев» сохранилась в Архиве АН СССР в двух видах: цел и беловой экземпляр, восходящий к личному архиву Ломоносова (ААН, ф. 20, оп. 1, № 2, лл. 91—95), и — среди «текущих дел» Канцелярии за ноябрь 1761 г. — черновик, испещренный поправками разных лиц, в том числе и Тауберта (там же, ф. 3, оп. 1, № 265, лл. 26—29). Экстракт охватывает время с половины марта 1757 г. по половину февраля 1761 г. и содержит сведения о девятнадцати представлениях Ломоносова. Реальное исполнение — как видно из экстракта — последовало только по двум из них.

Пункт 11 (зачеркнутый Ломоносовым). Определений Академической канцелярии, подписанных ее членами и зачеркнутых Таубертом, среди сохранившихся документов не обнаружено, что и не удивительно: если подобные случаи бывали, то Тауберт бесспорно изымал и уничтожал такие, зачеркнутые им документы.

продуманное и подготовленное Ломоносовым, было, по выражению новейшего исследователя, «затянуто и сорвано» путем «поверхностных отговорок и указаний на формальные препятствия» (Гнучева, стр. 69; подробнее см. т. IX наст. изд., документы 118, 121, 122, 124, 125, 127, 128, 130, 135, 137, 141, 143, 146, 151, 160, 169, 173, 193—195, 198). Под словами «почтовая карта» следует понимать ту новую карту России, к составлению которой Миллер приступил в 175 г. и на которую намеревался нанести все почтовые станции. Усомнившись «в местоположении Астрахани и всей местности вокруг Каспийского моря», Миллер, — как сам он рассказывал впоследствии, — «нашел такую поддержку, что выпуск почтовой карты, хотя гравировка ее была уже закончена, был отложен» (Гнучева, стр. 64, 225—226). Это произошло, очевидно, уже в те годы, когда Географический департамент находился в ведении Ломоносова. Упомянутая карта в исправленном виде была издана Миллером только во второй половине 1770-х гг. (там же, стр. 64 и 249, № 118), т. е. много лет спустя после смерти Ломоносова.

Пункт 13. Эпизод, о котором говорится в этой заметке, был самым недавним из всех упомянутых в публикуемом документе. Ревизион-контора, контролировавшая финансовую деятельность государственных учреждений, наложила на Академическую канцелярию штраф в сумме 120 руб. «за неприсылку в указные сроки» денежных отчетов за 175 г. Академическая канцелярия, несмотря на многократные напоминания, не уплатила штрафа. Сенатским указом от 24 октября 176 г. была подтверждена необходимость его уплаты (ААН, ф. 3, оп. 1, № 967, лл. 108—109), и таким образом были удостоверены те самые непорядки в академической отчетности, которые так настойчиво ставил на вид Ломоносов. Воспользовавшись тем, что резолютивная часть сенатского указа была формулирована недостаточно отчетливо, Тауберт, судя по канцелярскому журналу, огласил в присутствии Ломоносова только ее, умолчав об исторической части указа, где были вполне ясно изложены обстоятельства дела (там же, № 531, л. 263). При очередном отпуске денег на уплату жалованья академическим служащим Статс-контора промеморией от 12 ноября 176 г. распорядилась удержать упомянутый штраф (там же, № 264, л. 108). Содержание этого документа не удалось скрыть от Ломоносова: он был прочитан в его присутствии 29 ноября 176 г. (там же, № 531, л. 284 об.). Дальнейшее течение дела не совсем ясно. Упоминаемая Ломоносовым промемория на имя Статс-конторы не обнаружена, однако в других документах имеются косвенные указания на то, что Тауберт добился все же, по-видимому, отмены штрафа (ср. там же, л. 300). Упомянутый Ломоносовым М. Фирсов занимал должность регистратора при Академической канцелярии и вел переписку по счетной части.

Заметки, занесенные Ломоносовым на второй лист (стр. 245), относятся бесспорно к тому же приблизительно времени, что и предыдущие, но отражают уже следующую стадию работы: составление плана записки о служебных преступлениях и упущениях Тауберта. Характерные для Ломоносова цифровые строки свидетельствуют о том, что, кроме откомментированных выше, существовали еще и какие-то другие, не дошедшие до нас черновые заметки Ломоносова на ту же тему, снабженные порядковыми номерами. Из этих-то номеров, расгруппированных по тематическому признаку, и составились четыре строки. На них кончается начальный набросок плана. Он предусматривал, как видно, общую характеристику неблаговидных действий Тауберта (первые три пункта), за которой должна была следовать целая серия иллюстрирующих ее фактических справок, разбитых на четыре тематические группы: 1) «властолюбие», 2) «лакомство» (т. е. корыстолюбие), 3) «зависть» и 4) «ненависть к россиянам».

Далее на том же листе набросан план представления К. Г. Разумовскому (слова «к графу» имеют в виду его) о необходимости положить конец академическому неустройству, которое, — как предостерегал Ломоносов, — могло навлечь неприятности и на самого президента («чтобы... хлопот избыл»). — «Académie sans, sans...» — сокращенная выдержка из несохранившегося письма Г. Н. Теплова на имя профессора Ф. -Г. Штрубе-де-Пирмонта; в развернутом виде цитируемый Ломоносовым отрывок из этого французского письма был передан им по-русски так: «Академия без академиков, Канцелярия без членов, Университет без студентов, правила без важности и, наконец, во всем замешательство, даже поныне не исцелимое» (документ 470, § 36). Фамилию Теплова Ломоносов переиначил на немецкий лад (Tepelhof).

«Указом 24 года» Ломоносов называет именной указ Петра I от 20 января 172 г. «о повиновении командирам во всем, что не противно указам» (ПСЗ, № 4423). — Из числа представлений Ломоносова Разумовскому, отправленных «недавно на Украину», где президент Академии прожил на этот раз более полутора лет, с 8 марта 176 г. по 23 октября 1761 г., известны три записки (документы 495, 448, 453). «Обличительным» Ломоносов называет свое письмо Теплову от 30 января 176 г. (письмо 72).

Следующие две строки, помеченные знаком NB, приписаны, видимо, позднее. — Фамилия упоминаемого Ломоносовым «Лва Симоновича» не выяснена. — «Morbus Neapolitanus» в буквальном переводе «неаполитанская болезнь»; в XVIII в. так принято было называть сифилис.

Далее, под заголовком «Представления», Ломоносов перечисляет двенадцать своих представлений, не получивших хода ввиду противодействия Тауберта и его приспешников. Последовательность, в которой записаны представления, убеждает в том, что, перечисляя их, Ломоносов держал перед глазами вышеупомянутый «экстракт», составленный по его требованию Академической канцелярией (см. выше, пояснения к п. 10).

Представление 1-е — см. документ 429 и приписанные сбоку слова «О строении академическом подан план».

Представление 3-е, обозначенное в публикуемых заметках одним словом «Потребно!!!», — см. документ 43.

Представление 5-е — см. т. IX наст. изд., документ 313.

Представление 6-е, обозначенное в публикуемых заметках одним греческим словом βατοσχοπιον батоскоп, — см. т. IV наст. изд., стр. 321—323, 445, п. 7, 788, прим. 49.

Представление 11-е — см. т. IX наст. изд., документ 265.

— см. документы 457—458 (ср. также п. 1 публикуемых заметок).

Представление 13-е среди сохранившихся документов не обнаружено: известны лишь отдельные упоминания Ломоносова об этом эпизоде (см. выше пояснения к п. 6 публикуемых заметок).

Заключительные строки, где Ломоносов вводит новую уже нумерацию, посвящены тем «препятствиям», которые чинил Тауберт при организации задуманных Ломоносовым астрономо-географических экспедиций (см. выше пояснения к п. 12 публикуемого документа) и при осуществлении предложенных Ломоносовым преобразований Академической гимназии: последняя тема подробно развита Ломоносовым в документах, написанных им в более позднее время (см. документ 470, §§ 45—47, 51, 52, а также т. IX наст. изд., документы 350 и 353).

Приписка на полях против слова «Представления» касается, видимо, двух разных вопросов:

1) о том, что в представление президенту (Ломоносов в данном случае называет это представление «репортом») следует включить сведения об академических учреждениях, подведомственных Ломоносову, т. е. об Университете, Гимназии и Географическом департаменте;

197). Возможно, впрочем, и другое толкование последних строк, так как падежное окончание слова «промемория» оторвано: если это слово было не в винительном, а в предложном падеже, то это означало, что Ломоносов считал нужным упомянуть об этой промемории в своем представлении президенту.

При оценке всего публикуемого документа в целом полезно иметь в виду, что ломоносовская характеристика академической деятельности Тауберта совпадает в общих чертах с той, которая дана в найденной в Лондоне академиком И. -Х. Гамелем краткой анонимной истории Академии Наук, написанной в 1767 г. на французском языке (ААН, разр. IV, оп. 6, № 91, л. 36 и сл. и № 92, л. 26 и сл.). Это совпадение имеет тем большее значение, что автором упомянутой истории был совершенно бесспорно академик Я. Я. Штелин, состоявший с 1757 по 1763 г., т. е. одновременно с Ломоносовым членом Академической канцелярии и, таким образом, столь же близко, как он, знакомый с внутренней жизнью Академии того времени. О «превеликом беспорядке» в подчиненных Тауберту «департаментах», о бесхозяйственном расходовании им бюджетных средств и бесконтрольной трате так называемых «книжных сумм» был хорошо осведомлен и Сенат, что нашло себе отражение в его определении от 5 июля 1761 г. (С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Изд. «Общественная польза», СПб., кн. VII, столб. 225—226).

^1* Пункт 7 зачеркнут Реляция о взятии Берлина, изодрал ответ.

^2* Зачеркнуто

^3* Зачеркнуто подлым.

^4* Пункт 11 зачеркнут Чернит обще подписанные определения.

^5* с порядковыми номерами 1 и 2 оторван.

^6* Зачеркнуто мздоим[ство].

^7* Müsz[i]g[gang?].

Заметки о служебных преступлениях и упущениях И. И. Тауберта. 1761 ноября 29 — декабря 25 (№ 460)